И Франк меньше всего догадывался об этом…

Он очень раздражал Людей Люда, и временами у них появлялось желание охладить его радость отцовства, сказав ему пару слов. Но они не делали этого. Это было бы несправедливо по отношению к Франку.

Им было жаль Франка. Они не могли отрицать того, что он хорошо заботился о девочке.

Предметом пристального внимания Андре стал сын Кристоффера и Марит, Ветле. Ветле было уже десять лет, и этот мальчуган любил попроказничать. Но был ли он меченным или избранным? Нет, не похоже. Андре долго колебался, прежде чем вынести окончательный приговор.

И вот наконец он пошел к своей матери Бенедикте и к своему деду Хеннингу, с мнениями которых считался больше всего.

Они сидели зимним вечером в старинной гостиной на Липовой аллее и зябко поводили плечами, хотя в помещении топилась печка. Промозглая сырость безжалостно проникала снаружи через старые, рассохшиеся рамы. Однако горячий чай и только что испеченные Бенедиктой булочки отлично согревали собравшихся.

— Я пристально изучил всех троих — Ветле, Кристу и себя самого, — сказал Андре. — И даю голову на отсечение, что никто из нас не является ни меченным, ни избранным.

— Кого ты больше всех подозреваешь? — поинтересовалась Бенедикта.

— Ветле. Но я наблюдал за ним много лет, задавал ему коварные вопросы, ставил парапсихологические ловушки, но ничего не обнаружил.

— И к какому же заключению ты пришел? — спросил Хеннинг.

Надкусив намазанную маслом булочку, Андре сказал:

— Наверняка к тому же самому, что и вы. Некоторое время все молчали. Ни у кого не было особого желания зарываться в новые проблемы.

Наконец Бенедикта произнесла:

— Та женщина с берега, которую Ванья встретила около тринадцати лет назад возле Трондхеймского фьорда… Она родила странного ребенка.

— Он был очень похож на отпрыска рода Людей Льда, — заметил Хеннинг. — Я сам много думал об этом. Эта женщина или отец ребенка могли быть из рода Людей Льда.

Все трое переглянулись.

И Бенедикта снова сказала:

— Значит, мы знаем, о ком идет речь.

— О потомках Кристера Грипа… — пробормотал Андре.