Сёльве впервые увидел коллекцию оружия Брана Оксенштерн. В том числе пистолет с серебряными украшениями. Пистолет произвел на него ошеломляющее впечатление. «Вот бы заиметь такой», — вздыхал он, а остальные только смеялись над таким вожделением двенадцатилетнего мальчика.

Но Сёльве неотступно думал о пистолете весь день, он приснился ему даже ночью.

А когда он проснулся на следующее утро, то — к своему изумлению — обнаружил пистолет на столике рядом с кроватью.

Он прекрасно знал, что не мог получить его в подарок, ведь Ерану Оксенштерн пистолет был слишком дорог. С этим оружием у него было связано так много воспоминаний.

Щеки Сёльве запылали от волнения. Кто? Да и как?

Окно было распахнуто, но кто мог решиться добровольно пройти по зарослям крапивы под ним? Да и следов никаких там не осталось.

Сёльве был честным мальчиком, во всяком случае, тогда, в детском возрасте. Поэтому он решительно взял пистолет в руку и побежал с ним обратно, в сторону Шенэса.

Просто подложить пистолет обратно было невозможно — без разрешения входить в комнату взрослых было запрещено. Поэтому, слегка запинаясь, он попросил дозволения поговорить с генерал-майором Ераном Оксенштерн, отцом Юхана Габриэля.

Ему разрешили. Волнуясь, он рассказал, как утром нашел пистолет на своей тумбочке, хотя накануне вечером его там не было.

— Ничего не понимаю, — сказал Еран Оксенштерн в недоумении. — Никто ведь не заходил сюда после того, как я положил пистолет в ящик. Окно, конечно, было открыто, но ведь это второй этаж!

— Я тоже ничего не понимаю, — сказал Сёльве. — Кто же заходит в комнату ночью? Как бы то ни было, я очень хочу вернуть его, чтобы никто не посчитал меня вором.

— Я знаю, что ты не вор, Сёльве. Кто-то хотел разыграть тебя. Или обвинить потом в воровстве. Я обязательно разберусь в этом деле.

Объяснения они не нашли.

Во всяком случае до тех пор, пока Сёльве не исполнилось шестнадцать, а воздыхания Юхана Габриэля по Темир, по Анне Кинваль, не развернулись в полную силу.

Вдохновленный его влюбленностью, Сёльве тоже потихоньку начал вздыхать по девушке, работавшей служанкой в Шенэсе. Звали ее Стина. Почти взрослая, она была крепка телом и вряд ли сохранила невинность.

Сёльве, в котором как раз забродили самые сильные соки молодости, предавался по вечерам запретным, но столь соблазнительным мечтаниям о ней.

Однажды он увидел Стину на мостках у реки. Она закатала свою рубашку так высоко, что ее крутые бедра сверкали в лучах солнца. В тот вечер фантазия Сёльве разыгралась особенно буйно. Он видел перед собой эти бедра, по которым струйками бежала вниз вода, и представлял себе, как он касается их. Да не ниже, а выше колен, там, где скрывались еще неизвестные ему таинства.