– Пора умереть, – негромко произнес Ранд, но как только он шагнул вперед, где-то позади тайренца затарахтела трещотка, ей монотонным стуком откликнулась другая. Уличная Стража.
– Они схватят нас обоих, – нервно прошептал Кисман. – Если они застанут нас возле трупа, то
Он был прав, по крайней мере отчасти. Если их здесь обнаружит Стража, обоих бросят в тюрьму под Чертогом Советниц. Затрещали еще трещотки, поближе. Должно быть, стражники заметили, как трое мужчин один за другим нырнули в один и тот же проулок. Возможно, они даже видели у Кисмана меч. Ранд неохотно кивнул.
Тайренец с опаской попятился и, увидев, что Ранд не идет за ним, сунул меч в ножны и бросился бежать во всю прыть. Только плащ развевался за спиной.
Ранд швырнул одолженный меч на тело Рочайда и побежал в другую сторону. Оттуда трещоток пока еще не слышалось. Если повезет, он выберется на улицы и смешается с толпой раньше, чем его заметят. И не петли он боялся. Стоит сорвать перчатки и продемонстрировать Драконов на предплечьях, его вряд ли повесят, Ранд был в этом уверен. Но Советницы провозгласили, что признают тот странный декрет, изданный Элайдой. Если Ранд окажется в тюремной камере, он проторчит там, пока за ним не пришлет Белая Башня. Поэтому он и бежал со всех ног.
Слившись с толпой на улице, Кисман облегченно вздохнул, увидев, что три солдата Уличной Стражи вбежали в тот самый переулок, откуда он только что выскочил. Запахнув плащ поплотнее, чтобы спрятать меч в ножнах, он двинулся с общим потоком, не быстрее и не медленнее прочих, не делая ничего, что привлекло бы внимание стражи. Вот двое стражников прошли мимо, неся на плечах шест, к которому был приторочен большой мешок, откуда торчала голова связанного по рукам и ногам пленника. Взгляд его дико метался по сторонам. Кисман содрогнулся. Чтоб сгореть его глазам, на этом месте мог быть и он! Он сам!
Он свалял дурака, позволив Рочайду втравить его в опасное дело и уговорить явиться сюда первыми. Предполагалось, что все будут ждать, пока не прибудет последний, а затем незаметно проскользнут в город. Рочайд же горел желанием урвать себе всю славу, убив ал’Тора; мурандиец просто спятил от желания доказать себе, будто он лучше ал’Тора. А теперь он мертв и едва не утянул за собой Райфара Кисмана, отчего Кисман пришел в неистовство. Больше славы он жаждал могущества и власти. Например, править Тиром из Твердыни. Или чего-то большего. Ему хотелось жить вечно. И это ему было обещано; власть и вечная жизнь – вот что ему причитается. Отчасти гнев его был вызван неуверенностью в том, что от них требуется убить ал’Тора. Великому Повелителю ведомо, как Кисману этого хочется – он только тогда заснет крепко, когда ал’Тор будет мертв и похоронен! – однако...