Буслай без труда прочел мысль по глазам, зацвел, как маков цвет. Буркнул, уронив взор:

– Что делать будем?

– Их там десять, тьфу, пятеро, – поправился Лют. – Дрыхнут крепко, даже грохот не мешает, привыкли. Можем спуститься и перебить, думаю, что от твоего молота защиты нет.

Против ожидания грудь Буслая не выгнулась колесом, напротив, ужалась, а спина вздыбилась горбиком.

– Что еще могем? – спросил он угрюмо.

Лют пожал плечами, кивнул на пустую тропу:

– Могем прошмыгнуть на крыши вон тех домов, к воротам ближе.

Буслай мрачно поглядел на плоскую крышу: из нее бил столб густого дыма, ядовитого даже на вид. И так уже начали покашливать, болезненное жжение в груди усилилось. А там вдохнут полной грудью – разом окочурятся.

– Пойдем, – сказал Буслай с мрачной решительностью. Глаза его заблестели светлым чувством долга. – Только я поперед пойду, меч этим железным гадам урона не причинит, а я сплющу в лепешки.

Лют поморщился – неловко чувствовать себя беспомощным – и молча кивнул. Гридни спустились с крыши. Сердца стучали, заглушая грохот мастерских.

Двери в волотовской караулке не было, в проем виднелись безмятежно дрыхнущие куски живого железа – как только рождаются на свет? Ибо Род заповедал плодиться живым, а не… таким. Понятно, как появляются берегини, прочая нечисть, даже лешие, ибо лес – живой. Горы их, что ли, плодят?

Бегом добрались до мастерских, будто нырнули в густое перченое облако, глаза резко защипало. Взобрались на крышу, прилегли подальше от проема с густым черным столбом.

Лют оглянулся в тревоге, но караульные волотов дрыхли безбожно. А может, и не караульные, а усталые мастеровые, отдыхающие подальше от рабочего грохота. Может, им на таком расстоянии спится лучше.

Волоты бегали с немыслимой скоростью, даже воздух сбивали в видимый тугой ком. Носились через плотную дымовую завесу, по сторонам не глядели, чем-то серьезным занимались.

Двое дивиев настолько погрузились в думы, что на пути не разошлись – столкнулись с громким звоном, перекрывшим на миг общий грохот.

Распались на четыре части, как разрезанное яблоко, задергались нелепо. Одна пара долго пыталась соединиться на полу. Половинка другой, опираясь на руку, встала и, неловко подпрыгивая, помогла подняться другой части. С легким звоном они слиплись в одно существо.

Лют нахмурился: выходит, не такие беспомощные даже ополовиненные!

Воздух стал более едким, рука прикрыла лицо, нос уткнулся в сгиб локтя, щеку натирал кольчужный рукав. Лют отыскал лицо Буслая, едва видимое через узкую зарешеченную щелочку. Хотел сказать, что делать дальше, но вдруг раздался страшный взрыв. Гридни содрогнулись, воздух ударил в лица едким кулаком.