– Лично, может, и не сунется... Нет, я так решил: устроимся пока в Вангене, поживем немного, а потом умотаем куда-нибудь путешествовать. Клеймо у меня пока под шрамом, если на одном месте надолго не задерживаться и швыряться деньгами, никто и не заподозрит. А там видно будет.

– Ну, идея в принципе хорошая. Ладно, тогда я пошел костюмы готовить.

* * *

После ухода друзей разом погрустневшая Рил, прижимая к себе мурлычущего Пушка, чужим голосом начала рассказывать своему любимому историю своей жизни в том мире, где она родилась.

– Я родилась в большом городе, Таш. Таком большом, что Олген по сравнению с ним просто деревня. У меня была мама, бабушка, она, правда, умерла, когда я была маленькая. И мы сначала совсем неплохо жили, даже после того, как отец ушел! Мне тогда лет семь было, и я хорошо помню! Мама такая веселая была, добрая... водила меня в музыкалку... пела мне... А года через три встретила этого урода, моего отчима! Сначала он тоже был очень даже ничего. Года два, до того, как начал пить. Запоями. Знаешь, как это страшно! У вас тут такого нет, да и слава богу! Наверное, она сломалась, потому что потом тоже начала пить. Вместе с ним. Я была подростком, денег почти не было. Отчима выгнали с работы. Мама еще держалась, но у нее была не зарплата, а копейки. Я, чтобы заплатить за музыкалку, купить какое-нибудь барахло, да и просто поесть, иногда играла в метро. А они у меня деньги когда выпрашивали, когда воровали... Дома постоянный бардак, есть нечего, алкаши какие-то тусуются, отчим пристает... У меня была только одна подружка – гитара, я с ней почти не расставалась, разве что когда в школу уходила. Да еще старое пианино. Стояло в моей комнате. И вот однажды возвращаюсь из школы домой, а пианино – нет. И гитары тоже нет. Зато полный дом «гостей», все что-то жрут, пьют... Помнишь, я тебе рассказывала сон, где меня сбила машина? Это я тогда из дома ушла, и она меня правда сбила.

Таш не понимал половины слов, которые она говорила, тем более что она постоянно перескакивала на родной язык, но ничего не уточнял. Пусть выговорится. Какая разница, что такое школа, музыкалка, пианино, барахло или машина... Ясно одно – жизнь у Рил дома была не сахар. Хотя, конечно, то, что она была родом из другого мира, переваривалось с трудом.

– Я очнулась в больнице, и почти сразу поняла, что до этого моя жизнь была очень даже ничего! Через какое-то время мне сказали, что я не буду ходить. Что-то там с позвоночником. Мать с отчимом собирались забрать меня домой. Я так понимаю, из-за пенсии. Я всю эту возню вокруг себя плохо запомнила, мне как-то не до этого было. Вроде бы мать там что-то оформила, я помню, что какие-то бумажки подписывала... – Голос у Рил сорвался. – Таш, я даже представлять себе не хочу, как бы я там жила! И когда тем вечером меня снова навестил Кибук... Я согласилась. Я знала его раньше, мы познакомились, когда я играла в переходе. Не знаю, как он меня нашел, но он несколько раз встречал меня из школы, нес всякую чепуху, уговаривал уйти с ним в другой мир. Это звучало как полный бред! Я думала, что он псих, и посылала его – когда вежливо, когда не очень, но в тот момент я на все плюнула и согласилась. Лишь бы подняться с постели и самой распоряжаться своей жизнью. Он тут же поставил меня на ноги, и последнее, что я запомнила, – это переход. Почему-то ему было важно, чтобы я сделала это добровольно... Потом снова провал, и – рабство у Какона.