Мои успехи у противоположного пола были не столь впечатляющими. Только лишь вчера один чабар (то бишь пастух) преклонных годов позвал меня младшей женой: так его впечатлили юрто-установочные работы в моем бойком исполнении.

«Мало что так побуждает мужчину к предложению руки и сердца, как вид вкалывающей по хозяйству женщины». Очень похоже на то.

«Да неужели ты не согласилась на такое заманчивое предложение?» Пришлось скрепя сердце отказаться. Как-никак я все-таки уже замужем.

«Так выдвинула бы встречное предложение – берешь чабара в младшие мужья». Он не прошел конкурс в супруги по возрасту, увы. Кроме того, хватит с меня мужей. Спасибо, накушались: от одного благоверного Императора проблем столько – не знаю, как расхлебать.

Вообще-то грех было придираться к нашим нарядам. Я вздохнула с облегчением, избавившись от необходимости перебинтовывать грудь, путешествовать по степи стало намного удобнее и проще, равно как и затеряться от «имперских глаз» среди кочевников. Заодно появилась возможность подлатать свою одежду, не торопясь и основательно. Чай, в горы собираемся, где и летом не припекает. Хотя кто их, эти Разделяющие горы, знает…

На время вынужденной по случаю непогоды остановки нас расквартировали в юрте, где обитала провидица и ее несовершеннолетняя ученица. Впрочем, назвать этот склад разнообразных артефактов и амулетов жилищем можно было с большой натяжкой. В захламленное донельзя нутро, на гостевую половину, едва-едва влезли три дополнительные лежанки.

Истины ради стоит сказать, что в данный момент тесноты особой не наблюдалось. Кирина с Эоной как с утра утащились в юрту вождя, где женской половиной заправляла Айзуль-алым, так до сих пор еще не вернулись. Они звали меня с собой. Но после двух недель кочевки мне куда больше светских визитов и многозначительных высказываний, сдобренных аллегорическими красивостями, на которые богата речь матери вождя, хотелось только лишь немного тишины и покоя.

Увы, подруги ушли, а непроходящая головная боль всего рода Шарип-тош-Агай осталась. Неподалеку с распахнутой шкатулкой; на коленях сидела Фашана – единственная, а потому беззаветно любимая и без меры балуемая дочь вождя клана.

Девочке шел тринадцатый год, из которых шесть лет она была ученицей старой Апаш. Не самой прилежной, стоит заметить. Шаманка была единственной, кто мог справиться с буйным нравом девчонки, поэтому, потеряв последнюю надежду сладить с внучкой и не найдя поддержки ни у разбаловавшего дочь вождя, ни у болезненной невестки, Айзуль-алым сплавила «подарочек» провидице.