Секундная пауза. Видимо, черный юмор до бесов доходил медленно. А потом зал буквально взорвался аплодисментами и воплями восторга, типа: «Аррах – гений!» и «Да здравствует Аррах!»

Я, честно говоря, толком ничего не понял. Только почувствовал, уловил по резкой смене настроений, что Аррах тонкий психолог бесовской души, что буквально секунду назад он заставил сотни Чужих испытать прилив страха за то, что их демократия не всемогущая. Ученый двумя-тремя фразами разогнал по венам рогатых и сытых балбесов адреналин. Конечно, я не понимал всех тонкостей этого дурацкого диалога, но эффект разорвавшейся бомбы был очевиден.

Вот, значит, кто стоял за моим появлением в этом мире. Да, это серьезный соперник. Очень. Такому палец в рот не клади.

Аррах тем временем вскочил с кресла, подбежал к перепуганной демонессе, уже не изгибающейся в кресле, а растерянно лупающей большими голубыми, возможно, с контактными линзами, глазами. Взяв бесовку за руку, ученый спросил:

– А если бы Шеллеш пригрозил уничтожить вашу мать, сестер, братьев, вы бы стали с ним жить, вы бы вышли за такого тирана замуж?

– Ну... – Демонесса пришла в полное замешательство, точно восемнадцатилетняя студентка, не знающая домашнего задания. – Так ведь есть закон, Конституция.

– Нет, вы ответьте. Или вы живете с нелюбимым, или ваших родных немедленно убьют у вас же на глазах, и никакая Конституция не поможет, потому что власть – это именно тот самый злодей, который склоняет вас к близости. А еще вы точно знаете: откажитесь вы сейчас, и родственники погибнут зря, потому что такие влиятельные люди, как бароны никогда просто так ни от чего в своей жизни не отказываются. Это закон. И вы его знаете. Вы можете принести свою мать в жертву, но это ничего не даст. Итак, ваш выбор.

– Так ведь нет выбора-то. – Демонесса жалко улыбнулась. – Придется жить с этим чудовищем.

– Вот! – Аррах поднял вверх указательный палец. – Я надеюсь, что достоверно отразил все методы воздействия господина Шеллеша. А является ли это психологическим давлением, уж не мне решать.

– Смерть Шеллешу! – взревели в зале.

Ведущий побледнел. Видимо, создание таких воинственных настроений не входило в его планы. Я смотрел, как бьется жилка на виске Чужого, как дрожат на его лбу бусинки пота и думал: «Куда же нас занесло? Уж не поменял ли я шило на мыло?.. „Мы говорим Шеллеш, подразумеваем Чужие; мы говорим Чужие, подразумеваем Шеллеш“. Или Чужие просто не хотят войны? Или хотят, но не сейчас?»

Телевизионная картинка вдруг сменилась. Люди и бесы исчезли. На мониторе улыбалась новая журналистка: