Когда я доставил сюда Хитча, лазарет был просторным чистым помещением, залитым солнечным светом. Теперь окна занавесили на ночь. Количество кроватей увеличилось вдвое, повсюду на полу лежали носилки и тюфяки с больными. Некоторые метались и стонали во сне; другие лежали неподвижно и хрипло дышали. Дверь в соседнее помещение была распахнута. Там кто-то лихорадочно бредил.

Среди больных двигались три фигуры. Женщина в сером платье перестилала пустую кровать. Мужчина перемещался от одной кровати к другой и переливал содержимое зловонных горшков в ведро. Ближе всех ко мне женщина в синем склонилась над больным, чтобы сменить влажный компресс у него на лбу. Я неловко принялся пробираться к ней, осторожно обходя лежащие на полу тюфяки. Я подошел к ней почти вплотную, когда она выпрямилась и обернулась. Несколько мгновений мы молча смотрели друг на друга в тусклом освещении палаты.

— Невар? — прошептала Эпини, с трудом сдерживая ярость.

Я попался. Я не мог сбежать, не наступив ни на кого из больных. Я стоял и молча смотрел на Эпини. Она всегда была изящной женщиной. Теперь же совсем осунулась. Черты лица заострились, и мне показалось, что она сильно постарела за тот год, что мы не виделись. Я вдруг вспомнил, что она беременна.

— В твоем положении тебе бы не следовало здесь находиться, — укоризненно заметил я.

Она приоткрыла рот от возмущения, перегнулась через пациента, который лежал между нами, и до боли крепко вцепилась в мое предплечье. Не отпуская меня, Эпини обогнула постель и двинулась к выходу из палаты.

— Эпини, я…

— Ш-ш, — свирепо зашипела она.

Все еще не отваживаясь заговорить, я проследовал за ней через приемную на темную улицу. Юный солдат у входа даже не пошевелился, когда мы проходили мимо него.

Как только мы оказались снаружи, Эпини повернулась ко мне. Я приготовился выслушать суровый выговор, но она брось ко мне и попыталась обнять. Ее рук на это не хватило, но на мгновение мне стало очень хорошо — пока я не почувствовал, что ее плечи содрогаются от рыданий. Затем она отстранилась и смерила меня сердитым взглядом. Свет фонаря блеснул на дорожках слез на ее щеках.

— Мне не следует ухаживать за больными, пока я беременна? Но я так понимаю, горевать мне в это время очень даже следует! Я думала, что ты умер, Невар! Неделями я оплакивала тебя как мертвого, а ты мне это позволял. И Спинк с тобой заодно! Мой муж скорее готов сохранить верность другу, чем успокоить страдания и страхи жены. Я никогда, никогда вас не прощу за то, через что вы заставили меня пройти.

— Я сожалею, — сказал я.