— Мы с ним когда-то в аспирантуре учились вместе, — сказала она. — И он… гм… даже ухаживал за мной! Дарин вытаращил глаза, мысленно преклоняясь перед отвагой человека, рискнувшего ухаживать за Гингемой.

— Ну, это, конечно, очень давно было.

— А-а-а… — протянул он и покосился на фотографию в серебряной рамке.

Гингема сняла очки и задумчиво покусала кончик дужки.

— Ухаживал, ухаживал, а потом вдруг взял и женился на моей лучшей подруге. Как банально! Но подруга, должна признать, была очень красивая.

Дарин сдвинул брови. Чай пополам с бальзамом, выпитый на голодный желудок, творил странные вещи: вдруг стало очень обидно за Гингему.

— А хотите, — решительно предложил он. — Я набью ему морду?

Гингема серьезно обдумала заманчивое предложение.

— Гм… ну, сейчас-то уж зачем? — сказала она. — Он уже старичок, ему шестьдесят пять лет в прошлом году исполнилось. А вот если б раньше!

Она прищурила глаза.

— Лет эдак сорок назад я б не отказалась! — мечтательно проговорила Гингема, глядя в окно. На ветке тополя сидела нахохлившаяся ворона. — Уж очень обидно было!

Она повела плечом.

— В прошлом году он овдовел, и наконец-то, сделал мне предложение, — Гигнгема отложила в сторону ежедневник. — Наверное, надо было согласиться, а? Прекрасно бы зажили втроем: я, он и его радикулит.

— Прекрасное будущее, — брякнул Дарин. — Для радикулита.

И тут же прикусил язык под грозным взглядом Гингемы.

— Позвоню ему сегодня, пусть поищет то, что нам нужно…

— Это хорошо. А вы бы пока из дому не выходили после наступления темноты.

— Не выйду, — пообещала Гингема.

Защебетал птичьими голосами дверной звонок. Дарин вопросительно взглянул на Гингему.

— Наверное, из соседей кто-то, — предположила она, поднимаясь с кресла и направляясь в прихожую.