Но это была Конфетка. Сердце радостно забилось у Арлиана в груди, и он широко улыбнулся, хотя у него самого глаза наполнились слезами.
Конфетка смотрела на него, не узнавая. Ее лицо выражало отчаяние и покорность судьбе. Улыбка Арлиана исчезла. Он осторожно вошел в комнату и поднес палец к губам, призывая Конфетку к молчанию.
Она сидела и ждала.
Он решил не закрывать дверь — засов будет серьезным препятствием, а ему совсем не хотелось стать пленником вместе с Конфеткой.
— Как ты? — прошептал он.
Она удивилась:
— Я не понимаю.
Арлиан смущенно посмотрел на открытую дверь, а потом оглядел комнату.
Помещение оказалось большим и практически пустым. Кроме матраса в комнате находился тяжелый стол грубой работы, покрытый с одной стороны темными пятнами. В каменную стену были вбиты железные шкворни, с которых свисали цепи, в углу стояли два здоровенных сундука, закрытых на замки. На них кто-то поставил деревянные ящики. В другом углу валялся треснутый ночной горшок. Голый пол в нескольких местах был чем-то запачкан; одну из стен почти полностью закрывал камин, но дрова в нем догорели.
Очевидно, Энзит не баловал своих пленниц, как Каруван.
— Ты не ранена? — спросил Арлиан. — Я знаю, ты не можешь ходить, но двигаться ты в состоянии?
— Я могу двигаться, — ответила Конфетка, которая явно не понимала, чего от нее хотят. Она выпрямила ноги, показывая, что у нее нет ступней. — Чего вы от меня хотите?
Арлиан смотрел на нее, не зная, что ответить. Он хотел, чтобы она оказалась в тепле и безопасности Старого Дворца, как можно дальше от этого холодного, отвратительного, зловонного места, от Энзита и его приспешников, — но Конфетка его даже не узнала!
Потом он вспомнил о чарах, которые на него наложили.
— Конфетка, это я, — сказал он. — Ник.
— Что? — Теперь она смотрела на него в полнейшем смущении.
— Я специально изменил внешность, — объяснил он. — Неужели ты не узнаешь мой голос?
Она заморгала.
— Ник? — Арлиану показалось, что в ее голосе появились нотки узнавания, но не надежды.
— Я пришел тебя освободить, — сказал он.