— Да, конечно, но у нас, к сожалению есть только козье.

Глаза женщины заблестели.

— О, для нас, стириков, это гораздо лучше, чем коровье.

Спархок пожал плечами.

Настоятель послал в кухню за ужином и молоком и разлил вино Спархоку, Кьюрику и себе. Откинувшись на стуле, он принялся лениво поигрывать своим кубком.

— Можем ли мы быть откровенны друг с другом, Спархок? — спросил он.

— Конечно.

— До тебя в Джирох доходили какие-нибудь слухи о том, что случилось в Киприа после твоего отъезда?

— Нет, я был тогда занят другими делами.

— Ты знаешь, как рендорцы относятся к магии?

Спархок кивнул.

— Насколько я помню, они называют ее ведьмовством.

— Да, и они считают это преступлением худшим, чем убийство. Ну так вот, когда ты покинул нас, здесь было множество случаев подобного рода вещей. Я был привлечен к расследованию, потому как считаюсь в этой округе одним из главных служителей церкви, — он усмехнулся. — Обычно рендорцы не обращают особого внимания, но стоит лишь кому-нибудь крикнуть «колдовство», и все они бегут ко мне, с перекошенными от страха лицами. Обычно их обвинения абсолютно лживы и происходят из-за злобы, ревности, мести или еще чего-то в таком роде. Однако в этот раз все было совсем по другому. Было очевидно, что кто-то в Киприа колдовал, и довольно искусно, — взглянув на Спархока, настоятель спросил: — Был кто-нибудь из твоих врагов посвящен в Искусство?

— Да, один из них…

— Ну что ж, тогда понятно. С помощью колдовства кого-то искали, и наверно тебя.

— Вы сказали, что магия была искусна, мой Лорд, — сказала Сефрения. — Нельзя ли поподробнее об этом?

— По улицам Киприа прошествовал сверкающий призрак, казалось, что он заключен в сияющий кокон.

Сефрения затаила дыхание.

— А что он сделал?

— Он задавал вопросы людям, на тех нападал столбняк, и никто из них не мог вспомнить, чего он хотел. Но допрос он вел с пристрастием, я сам видел ожоги этих несчастных.