Сунув билет в автомат, Пейтел дождался, пока машина снова его выплюнет. Отсюда начиналась последняя часть его поездки — на метро до Монумента. Там в кофейне на углу Истчип и Грэйсчерч-стрит он встретится с Сашей и наконец-то сбудет книгу с рук.

И с плеч, и со спины, но главным образом, конечно, с рук, — подумал Пейтел, спускаясь по лестнице и стараясь держаться у перил, чтобы на него не натыкались торопящиеся пассажиры. Указатель впереди гласил: «Платформы 2 и 3. Западная и кольцевая линии».

Пейтел двинулся туда, куда указывала стрелка, с гримасой снова перехватив пакет из левой руки в правую, и свернул налево, к платформе Западной линии…

Темно. Почему вдруг стало так темно?

Отключили электричество, — подумал Пейтел. — Но ведь вестибюль должен быть освещен… — Он обернулся, и…

Первое, что обрушилось на него, был запах.

Боже мой, что же это? Канализацию, что ли, прорвало?

Понять ничего было невозможно. Пейтел ничего не видел. Он снова повернулся и сделал несколько неуверенных шагов вперед. С полом произошло что-то странное — он пружинил и хлюпал под ногами…

И тут неожиданно снова откуда-то пробился свет — жидкий серый свет пасмурного утра. Несколько капель дождя упали на Пейтела даже здесь, в туннеле метро, — должно быть, их занес холодный ветер. Какая-то часть сознания Пейтела никак не могла вырваться из замкнутого круга мыслей: «Как, черт возьми, сюда может попадать дневной свет — я же в пятидесяти футах под землей?» и «Что это за запах?», но эта часть была, казалось, где-то далеко, словно разум, принадлежащий другому человеку. Больше Пейтела занимало то, что лежало прямо перед ним. Улица, освещенная тусклым светом серенького дня, дома, теснящиеся друг к другу, по обеим ее сторонам, и эмалированная металлическая табличка на кирпичной стене с надписью «Куперс-Роу» — это все было правильно: факультет прикладной математики находился как раз в конце Куперс-Роу, на углу Джури-стрит, и именно туда должен был попасть Пейтел после встречи с Сашей. Однако на улице почему-то не было тротуара, да и мостовой почти не было видно: ее покрывала густая коричневая грязь — источник того самого ужасного запаха.

Должно быть, все-таки прорвало канализацию, — говорила оптимистичная часть рассудка Пейтела, упорно игнорируя то обстоятельство; что он каким-то образом неожиданно оказался стоящим на улице, а не на платформе метро.