Светлый фон

Резким движением Калас отдернул гобелен в сторону, и за ним обнаружилась дверь. Но Дженна перекинула вперед свою белую косу, держа ее обеими руками, как веревку. Позади горящая кровать бросала на стену скачущие тени. Одна из теней упала на порог за Каласом и приняла очертания женщины, сжимающей в руках черную косу.

Дженна, подставив грудь под шпагу Каласа, подалась вперед. Он с торжеством улыбнулся, но черная коса сзади внезапно захлестнула его шею. Он выронил клинок и схватился за эту живую петлю, но Дженна и Скада затянули косы одновременно, скручивая их все туже.

Лицо Каласа налилось кровью, руки бессильно повисли, и ноги выбили по полу последнюю дробь.

– Аластеры! – сказал вдруг Карум. – Так называлось это племя. Они…

– …никогда не были безоружными благодаря своим волосам, – завершила Скада, разматывая косу с шеи Каласа.

– Обещайте никогда не стричь волосы, – сказал Карум, и обе без улыбки кивнули ему.

ПЕСНЯ

ПЕСНЯ

Баллада о Добродруге

ПОВЕСТЬ

ПОВЕСТЬ

Карум снес тело Каласа по лестнице и швырнул на камни двора. Дженна стояла справа от него, сцепив руки.

Как только тело Каласа ударилось оземь, на замок опустилась странная тишина. Солдаты, почти все привезенные с Континента, побросали оружие, Гаруны же, упав на колени, подняли мечи вверх.

Карум заговорил так, словно эта присяга на верность подразумевалась сама собой:

– Я – единственный истинный король, ибо мой брат Горум умер. Здесь, – он указал на труп у своих ног, – здесь лежит тот, кто посеял раздор между нами. Даже Крес не возьмет его к себе, ибо только герои могут пировать в чертогах темного бога.

Коленопреклоненные встали, вложив оружие в ножны, и над зубчатыми стенами замка взошла луна. Дженна увидела ее и улыбнулась.

Карум снял с шеи кожаный шнурок и поднял вверх кольцо с гербом так, чтобы видели все.

– Это знак Быка, и я брошу его, как и обещал, на труп его хозяина.

Кольцо упало на грудь Каласа и свалилось на камни. Толпа молча ожидала продолжения.

Карум взял Дженну за левую руку и поднес ее ладонь к губам. Оглядев собравшихся мужчин и женщин, он, наконец, сказал: