Когда начался обряд венчания, Маррону стало жаль госпожу Джулианну. Она была очень бледна, двигалась медленно, ни на секунду не отпуская руки служанки, словно не в состоянии самостоятельно идти, стоять или преклонять колена. Должно быть, это для неё страшное испытание, подумал Маррон, заметив, как она впилась взглядом в знак Господа, но ни разу не взглянула на мужа.

А на знак с его догоняющими друг друга волнами света действительно стоило посмотреть. «Догоняли-догоняли — и не поймали», — пришло в голову Маррону. Чем же так напугал госпожу Джулианну этот брак, от чего она решилась бежать в пустыню, когда вначале зашла в своём послушании так далеко? И сам знак этой ночью не поразил Маррона, ведь горящий в нём свет был простым фокусом, который удавался даже Раделю, еретику Раделю. Значило ли это, что свет шёл не от Господа — или то, что Радель пользовался Его милостью, несмотря на то что говорила о еретиках-сурайонцах Святая Церковь и маршал Фальк?

Маррон не знал ответа на свои вопросы. Возможно, ответ был известен сьеру Антону, но оруженосец не мог спросить у него. Точнее, он не мог спросить этого ни у кого, но у рыцаря — в особенности. Сьер Антон веровал истово, так, как веровал Маррон, когда впервые очутился в Чужеземье. И даже слова маршала Фалька о великой очистительной войне с сурайонцами, от которых Маррону становилось тошно — он почти чувствовал запах гнили и лжи, — зажигали сьера Антона так, словно он никогда не видел бойни, никогда не говорил «бывает и такое» или говорил с одобрением.

Кем бы ни был Радель перед Господом — если, конечно, Господь существует и вообще обращает внимание на земные дела, а Маррон теперь даже перед алтарем сомневался и в том, и в другом, — так вот, Раделя в зале не было, если только он не скрывался среди братьев. Его не было и среди ярко одетых торговцев, хотя Маррон заметил бы менестреля даже в тени колонн в дальнем углу зала.

Возможно, во вчерашней суматохе им с Редмондом. всё же удалось ускользнуть — а может, они сбежали утром, пока разбирали лагерь. Может, им повезло больше, чем дамам, и они уже далеко от крепости, свободные как ветер — хотя, впрочем, вскоре по их следу пойдёт погоня. Сколько времени протянет та кукла в подземелье, сколько она ещё сможет обманывать стражу или инквизиторов? Куклы, которых оставили в своей постели дамы, рассыпались с первыми лучами солнца, превратившись в тряпки и верёвки и принеся смерть поверившему им человеку…

Смогут ли элессины допросить госпожу Джулианну, ставшую теперь одной из них, так, как допросили Маррона: с помощью правдоведицы, заставив говорить чистую правду?