— Спасибо тебе. Я… рад.

— Что я выжил? — сухо спросил тот.

— Что ты не умер… так. — Дэмьен знал, что голос его звучит искренне. — Я хотел бы, чтобы это было… чище.

— И ты бы пришел ко мне, когда мы покинули бы земли ракхов. Жаль, что так не случилось, священник. Есть в тебе одно качество, которое я просто ненавижу. Безрассудство, что ли?..

— Ты с этим справишься.

— Если ты попытаешься убить меня? С удовольствием.

— Ну, тогда жаль, что я лишаю тебя удовольствия. Однако, боюсь, тебе придется отложить это развлечение. — Дэмьен внимательно смотрел на темную фигуру, пока говорил, и никак не мог понять, что кажется ему таким странным, таким… неправильным. — Я ухожу на восток.

Голос прозвучал как дуновение ветра:

— На востоке океан. Новая Атлантида. Земли смерти.

— Боюсь, что еще хуже. — Дэмьен кивком указал туда, где за дальностью не видны были огни селения. — Потерянные вернулись, как ты знаешь. То есть мужчины. Похоже, их привлекает риск. Они очищают лабиринт Держательницы, бросая вызов падающим скалам и рушащимся туннелям. Они охотятся за ее слугами. За пищей, как они мне сказали. Последние Темные будут служить им подкормкой во время зимы.

— Это невозможно, — пробормотала закутанная фигура. — Плоть демонов не может…

— Это не демонская плоть, — тихо сообщил священник. — Потому что Темные — не искусственные создания. — Он посмотрел на восток, на горы, в сторону рухнувшей цитадели. — Хессет нашла одно тело. Мы обследовали его. Мы хотели определить, что это за тварь, может быть, узнать, как он приводился в движение… Но это не было создание Фэа. Хессет первая заподозрила истину, и Сиани подтвердила.

Он глубоко вздохнул, вспоминая. Вновь переживая момент.

— Это ракхи, — поведал он Тарранту. — Темные — это ракхи.

Какое-то время Охотник молчал; Дэмьен почти слышал, как лихорадочно работает его мозг, сопоставляя факт за фактом, выстраивая их в единую картину.

— Невозможно, — буркнул посвященный наконец. — Это значит…

— Кто-то — или что-то сделало их такими. Как ты преобразил свой Лес, Охотник. Только на этот раз масштаб другой. На этот раз изменению подверглись разумные существа. — И опять в нем все сжалось, и опять он почувствовал тревогу, которую ощутил, впервые осознав истину. Руки в карманах сжались в кулаки. — Природа не могла этого сделать. Природа этого не делала. Взять племя разумных, вполне приспособленных к жизни существ, и вот так привязать их к ночи? Подавить их естественное живое начало, так что отныне они могли жить, только терзая других? Темные погибли, когда ты открыл их свету, Охотник, а ты нет. Ты, который тысячу лет скрывался от солнца, ты, само существование которого зависит от полной тьмы, — ты выжил. Как могла Эрна вселить в свои создания такую слабость? Зачем это могло понадобиться?