Чем мог помочь им Славутич? Натянуть облачные поля, повесить непроницаемую для авиации завесу дождя. Но и это невозможно делать непрерывно — те же самые пути размокнут и поползут, как по киселю, вздувшиеся реки начнут сносить мосты. Да и не получается прикрыть облаками сразу всю Россию, слишком уж она для этого велика.

Скрябин раздраженно отпихнул отпечатанные через копирку листки, сжал виски пальцами:

— Кто же это может так действовать, где он прячется? Неужели предусмотрел все ходы, не оставил никаких зацепок?

Славутич снова опустил взгляд на бумаги. Сводки, отчеты, сообщения, телеграммы, телефонограммы… Он сосредоточился, пытаясь поймать за хвост ускользающую мысль: телеграммы, телефонограммы… Да, колдун заблокировал все пути сбора знаний с помощью магии — но смог ли он управиться с новыми изобретениями смертных?

— Ольга Михайловна, — снял третий секретарь трубку телефона. — Сходите, пожалуйста, в библиотеку и принесите мне подшивку центральных газет за начало лета. Скажем, за май — июнь включительно.

Если влияние неведомого колдуна так велико, как это кажется, то его действия не могут не отразиться на происходящих в мире событиях. Возможно, пресса смертных заметила отзвуки каких-то из его деяний. Это даст ниточку, а уж за нее удастся вытащить и все остальное…

Скрябин опять вернулся к документам, пытаясь сформировать из двух-трех разоренных заводов, уезжающих к Уралу, один, но полноценный, собрать для него рабочую силу, поставить выполнимые задачи, чтобы, закрыв папку, открыть другую и опять увидеть разгром, мертвые цеха, прорванные плотины, обугленные остовы агрегатов.

Стук в дверь послышался, когда стрелки часов показали десять. Вячеслав Михайлович, потянувшись, громко разрешил:

— Войдите!

Тяжелая, звуконепроницаемая дубовая створка поползла в сторону, и третий секретарь увидел охранника с петлицами лейтенанта НКВД, несущего следом за опрятной секретаршей толстенные пачки газетных подшивок.

— Здесь «Известия», «Правда» и «Советский рабочий», — сообщила девушка.

— Да, спасибо, — поднялся Скрябин. — Оленька, напои товарища чаем и, пожалуй, можешь идти отдыхать, время уже позднее. Ты доберешься?

— Не беспокойтесь, товарищ третий секретарь, я ее провожу, — многозначительно улыбнулся совсем еще юный лейтенант. Славутич махнул рукой, отпуская обоих, и склонился над подшивкой.

Откуда начинать? С мая, с самого начала года, с июня?

— Пожалуй, начнем со дня начала войны, — решил он. — А там стану листать назад, пока не найду что-нибудь интересное. Значит, двадцать второе июня…