– Идет, – отвечала растерянная Магдала.

* * *

Порт чудесной Александрии, правда, оказался самым обыкновенным: мутная рыжеватая вода, серый бетон пирса, совсем близко – лапчатые краны-стакеры. Круизные теплоходы лебедями держались в отдалении от серой «Морской птицы» с красным хохлом антенны.

Однако на пирсе корабль встречали два десятка египетских школьников – мальчики отдельно, девочки отдельно, по паре чиновников, учительниц и полицейских и весьма пожилой синьор, изжелта-смуглый и седовласый, весь трясущийся.

Капитан и команда, все при параде, выстроились у борта. Роза надела черный брючный костюм. Магдала постирала и погладила праздничное голубое платье. Только обуви подходящей у нее не было, и Роза, сверкая глазами, отвела ее к капитану. Капитан выдал Магдале денег на туфли («Ты не просто пассажир, а член экипажа, бери», – велела книгохранительница, когда Магдала вздумала было отказываться). Правда, первых гостей все равно пришлось встречать в стареньких сандалиях. С пирса сказали речь на английском, капитан Бек произнес в ответ несколько слов – мол, добро пожаловать, наш гуманитарный проект и так далее. Детишки побежали по трапу и достались Атилле и Миклошу, и близнецы повели младую поросль показывать корабль и отвечать на вопросы, часто весьма неожиданные – например, как зовут корабельного кота, почему у капитана глаз косит и тому подобное. Кота, надо сказать, на «Морской птице» не водилось, пятипалые черные следы на обшивке принадлежали вовсе не коту, а ручному гепарду одной из посетительниц, и оставил он их в каком-то незапамятном году, еще до того, как бравые братья пришли на флот, и даже до того, как они сели за парту в школе. Но следы с тех пор держались крепко, черный водостойкий лак – не шутка.

Пожилой синьор поднялся на палубу последним. Он мелко тряс одуванчиковой головой и как-то странно кривил рот: на бледных губах то появлялась, то исчезала неуловимая улыбка. Магдале было неприятно на него смотреть, и она себя уговорила, что таращиться невежливо.

Старик, взобравшись по трапу, никуда дальше не пошел. Он стоял в двух шагах от Магдалы, сипел горлом и передергивал тощими плечами.

– Дьевочька, – сказал он вдруг. – Пррьелессное дитья. Проводите мьеня в ссокрёвищницу знаньий!

Английский у него был ужасный – такой же трясущийся, шипящий и дряхлый.

– Куда?

– Фффф бибилотьеку… добрая дьево…

– Пойдемте, синьор, – вежливо сказала Магдала и зашлепала деревянными подошвами.

Старик потопал следом. Магдала, зажмурившись, вела его знакомым путем. На палубе ее слепило полуденное солнце, а здесь, внутри корабля, показалось как-то уж очень темно. Впрочем, если зажмуриться, конечно, то темно и будет… На ощупь она толкнула дверь.