Так два вечера он рассказывал истории из букс, и все слушали его, затаив дыхание и не отводя глаз. А на третий вечер самый старый вабу спросил его, правда ли, что в чреве этой рыбы-шип хранятся истории всех, всех, всех народов, которые живут сейчас или жили раньше? И Нгози снова ответил, что так и есть. И на этот раз ему поверили все, и Нгва Нгма Нжери не стала спорить.

Тогда самый старый вабу спросил, хранятся ли в чреве рыбы-шип истории людей зене. И Нгози ответил, что нет, не хранятся. Потому что никто нигде не знает историй людей зене, и сам Нгози не вабу, а охотник. Хоть он и выучил язык людей, управляющих огромными эйплейн и шип, но историй зене рассказать им не смог! И ему самому очень грустно от того, что никто, никто, никто не знает и не узнает никогда историй народа зене.

Разве ты не можешь сделать такую букс для наших историй, спросила Нгва Нгма Нжери, и самый старый вабу сердито посмотрел на нее.

Но Нгози все равно ответил, что не может, – и даже лучше получилось, что Нгва Нгма Нжери невежливо поспешила: и Нгози не пришлось отвечать старому вабу отказом, и старому вабу не пришлось стыдиться за глупый вопрос. Ведь задал его не он, а молодая неопытная вабу!

Мертвый Нгози объяснил, что здесь не из чего сделать букс, а даже если бы и сделать из чего попало, то они получатся такими большими, что одному Нгози не донести их до шип.

А на самой рыбе-шип можно ли сделать букс для историй людей зене?

Да, сказал мертвый Нгози. Там их можно врайт.

И тогда самый старый вабу спросил, согласится ли кто-нибудь из молодых вабу пойти вместе с мертвым Нгози в страну мертвых, к лунным людям, поселиться в рыбе-шип и рассказывать истории людей зене, чтобы их могли врайт в букс и хранить среди историй всех народов, которые живут сейчас и жили раньше. Потому что нельзя, чтобы среди историй всех, всех, всех народов не было историй людей зене, как будто людей зене нет и не было никогда.

И Нгва Нгма Нжери, не помня себя, сказала: я пойду с ним.

И она встала и шагнула к нему. Нгва Нгма Ожу схватил ее за руку, а самый старый вабу сказал: не спеши, тебя еще нужно похоронить.

– Джизас! – сказал мертвый Нгози и чихнул.

Назавтра люди зене пели, танцевали и пили просяное пиво на похоронах лучшей из молодых вабу, самой высокой, самой сладкоголосой. И когда горел помост, безымянная мертвая девушка смотрела из рощи, как танцуют ее родичи, проливая слезы и ломая руки в печали, и плакала сама. Всё, что нужно было в дорогу – калебасы с водой, просяные лепешки и сушеное мясо, – было подвешено на дереве, и три красных одежды вабу были перекинуты через ветки.