ДЕНЬ ТРЕТИЙ
ДЕНЬ ТРЕТИЙ
Собрав наемников у себя в комнате, их командир Мстислав Мыльник толкал речь:
— Эти козлы опять нас подставили. Послали в прорыв, а тылов, блин, не обеспечили. Еще день-два, и нас будут бить по-настоящему. — Мстислав потер задницу, все еще ноющую после вчерашнего налета на корчму. — Значит так, братва, рвем когти, пока не поздно. Я свое слово сказал, решайте.
— Да куда рвать! — безнадежно махнул рукой один из наемников. — Ты же помнишь, как мы сюда попали: еще в Кислоярске завязали всем нам глаза, да и повезли. Развязали — а кругом эта чертовщина. Ясно, что домой нам отсюда ходу нет.
— Да и что нас дома ждет, — зло пробурчал другой наемник. — Тюряга, а то и чего похуже!
— Будем пробираться в Белую Пущу! — решительно заявил Мстислав. — А дальше увидим. Ясно одно: здесь оставаться — верная хана. Значится, так. Отправляйтесь на болота, я вас прикрою. Если что, валите на меня — мол, послал на поиски сбежавших. Вопросы есть? Тогда шагом марш.
Оставшись один, Мстислав достал из-под кровати заначенную чекушку, налил в грязный стакан, неспеша выпил, а затем, надев «форменный» плащ с капюшоном, пошел в комнату, где обитал князь Длиннорукий.
Князь как раз «поправлялся после вчерашнего», но делал это крайне осторожно — так, чтобы «вчерашнее» ненароком не перешло в «сегодняшнее». Встретил он Мстислава не очень-то любезно:
— Ну, с чем пожаловал?
Мыльник озабоченно почесал в затылке:
— Да вот, князь, ребята мои забузили. Вчера один сбежал и поэтов увел, а нынче и все остальные.
— Ну что все остальные? — бестолково глянул Длиннорукий на Мстислава.
— Что-что? Сбежали, вот что!
Остатки «вчерашнего» вмиг слетели с князя:
— Да что ж ты, сучья задница, их отпустил?!
— А чего я мог сделать? — взвился Мыльник. — Они меня к стулу привязали, насилу вырвался!
— Ладно, с тобой после разберемся, — проворчал Длиннорукий. — Скорее буди Петровича, и в погоню. Я им покажу, паршивцам! Плату получают исправно, а туда же — в бега!..
Оставив князя в наихудших чувствах, Мстислав потихоньку вышел из комнаты.
— Как же, — зло пробормотал он, — пойду я будить твоего Петровича. Размечтался. Ну все, теперь путь свободен.