— Не верю! Ты это говоришь? Ты сам? Ты называешь жизнью то, что я причинил тебе? Эту боль? Эту невозможность всего? О, Тахин, о, сердце мое! Можешь ли ты — когда-нибудь сможешь ли — простить несчастного Эртхиа, который приносит смерть и несчастье всем, кого любит? Брат мой Акамие и Дэнеш, ведь у них одно на двоих сердце, и я разорвал его пополам. А господин У Тхэ и Сю-юн? Разве я хотел этого? О, это еще не все! Ты не знаешь. Оттого что я нарушил запрет, наложенный Судьбой, умерли, должно быть, уже мои женщины, мои дети, мои побратимы и весь мой народ. Куда я иду? Чего ищу? Что нужно мне еще в этой жизни? И не удавиться ли и мне тоже, чтобы никого больше не задело проклятие, которым я проклят? И уж во всяком случае я не допущу, чтобы этот У Тхэ ехал с нами. Пусть уходит, куда угодно. Может, хоть так спасется.

Но убедить У Тхэ следовать своим путем не удалось.

— Мне неприлично оставаться самому по себе, без господина, которому я служу, — сказал ыский вельможа. — Такого позора в моем роду никому еще не выпадало. Но и служить человеку низкого происхождения я не могу. До того, как Шан Ань объединил Ы, страна была разделена на сотню княжеств, непрестанно воевавших между собой. Князья были умервщлены вместе со своими семьями и всей родней, но одной из наложниц князя По удалось спастись, а она носила его ребенка. Родившуюся девочку вырастил один из приближенных императора, он и взял ее в жены. Вот какова кровь, текущая в моих жилах. Могу ли пойти на службу к кому-нибудь ниже царя, и царя великого? И раз мы уже убедились, что наши жизни связаны в девяти рождениях — а в этом не может быть сомнений! — то кого же мне еще искать? Если и господин Дэн-ши, происходящий по прямой линии от самого Шан Аня, служит вам, чего же и мне желать? Позвольте быть вам преданным слугой, иначе жизнь моя не имеет смысла и нет нужды мне стремиться оставить потомство, которому тогда не передам служения и чести. Останется мне удавиться или зарезаться.

— Я вот не понял, отчего ваш император оказался так несправедлив к вам? — спросил Тахин, видя, что Эртхиа не торопится с ответом. — Судя по тому, что я успел понять, смерть его брата — спасение для страны.

— Да, это так, и он это понимает.

— Ну так что же он?..

— Он не может попустительствовать сохранению жизни преступника, поднявшего руку на Золотого Дракона. Это немыслимо и несообразно. Это посягательство на самые основания Ы. Я преступник, это ясно. Я сам это знаю.

— Но далеки от того, чтобы жалеть о содеянном, — улыбнулся Тахин.

— Конечно! — с жаром воскликнул У Тхэ. — Ведь это было единственное средство вернуть государству истинно законного правителя. Что же делать, так было предопределено.