Мен'Тор развернулся на каблуках и с официальностью, которая казалась до смешного неуместной, поклонился Кейрону, протянув к нему руки ладонями вверх.

— Государь мой принц, — начал он тихо, — нет слов, способных выразить мои унижение, отвращение и стыд из-за низости, сотворенной этим предателем и дураком, которого я породил. Я принимаю полную ответственность за его преступления, и пусть мой поступок хотя бы отчасти исправит тот ущерб, который он принес. Се'на давонет, Гире Д'Арнат!

И прежде чем побагровевший Радель успел осознать смысл отцовской речи, Мен'Тор расправил плечи, выхватил нож и вонзил его в живот сына. Поворот, рывок, и окровавленное орудие обратилось против своего владельца. Никто даже не успел шелохнуться, как мертвенно-бледный Мен'Тор издал единственный мучительный всхлип и схватился за оседающего на пол Раделя. Два тела скорчились на полу в смертельном объятии.

От ужаса я лишилась дыхания. Смерть отяготила мое тело… разум… душу. Вращающееся кольцо не упало, но продолжало висеть в воздухе, пульсируя и крутясь в своем непристойном танце. Словно набухающий кровоподтек, оно разрасталось — отвратительный водоворот пурпура, красноты и зелени. Холодный ветер хлестнул по караульне, пахнув старым камнем, отвратительной гарью и таким отчаянием, какое могло заставить и самого отважного воина броситься на собственный клинок.

— Они идут. — Все еще прикованный к столу Герик с трудом поднялся на колени и поднял темные, испуганные глаза на Кейрона. — Отец…

Кейрон отвернулся. Присев возле Раделя и Мен'Тора, он пощупал их пульс, закрыл им глаза и пробормотал слова прощальной молитвы дар'нети, словно больше в комнате никого не было.

Герик отвел взгляд от широченной спины Кейрона и в замешательстве огляделся. Когда он заметил меня, то вздрогнул, посерел и спал с лица. Потом, глубоко вздохнув, он зажмурился и поднял голову так, чтобы свет от сферы падал на его лицо.

Пульсация усиливалась, пока мой зубы не застучали, кожа не вспыхнула, а сердце не принялось биться ей в такт.

— Они идут. — Теперь голос Герика стал почти неслышным, а его глаза — умоляющими. Отчаявшимися. Безжизненными. — Отец, помоги мне.

На этот раз Кейрон встал и повернулся к каменному столу. Мрачный и беспощадный, он обнажил меч и замер в ожидании.

Из свиста жестокого ветра и вращения ока пришел шепот, от которого стыла кровь, голоса, звучавшие все громче, так что их все легче было отличать один от другого. Их злоба качалась в сгустившемся воздухе, словно извивающиеся змеи.

— Ты звал нас, Диете?

Как только этот голос заскользил в воздухе, я представила себе Нотоль Сведущую, седовласую ведьму с лицом, кованным из золота, и изумрудами вместо глаз.