Наконец он потерял след. Перед ним была широкая равнина, покрытая крупной галькой, и здесь совершенно невозможно было понять, в какую сторону они пошли. Он выругался, глядя на эту равнину, и решил следовать в том направлении, в котором шёл два последних периода бодрствования: он сомневался, чтобы армия изменила направление своего движения. Время от времени он поднимал с земли камень и швырял его вдаль, с удовлетворением глядя на облачко пыли, которое он поднимает. Проходя мимо часто встречающихся здесь термитников, он запускал в них руку, а потом с удовольствием поедал шевелящихся насекомых.

Пища была не самой лучшей, но если не считать этого, он чувствовал себя абсолютно счастливым, шагая по выжженной солнцем равнине. Он привык спать редко и мало, поэтому продвигался достаточно быстро. Вокруг никого не было, но он всё же стеснялся справлять нужду в совершенно открытом со всех сторон месте. Почувствовав, что от него изрядно стало вонять потом и испражнениями, он захотел найти какой-нибудь пруд, где мог бы помыться. Он не помнил, чтобы когда-либо прежде его беспокоила личная гигиена.

Прудов не было. И от него воняло нещадно.

Вскоре исчезли и термитники.

Это была более суровая проблема. Он мог стоически выдерживать грязь на своём теле, но голод и жажда — совсем другое дело.

Солнце нещадно пекло его, и он оглянулся вокруг в поисках термитников.

Их не было.

Получалось, что ему ничего не остаётся, как только вернуться назад.

Трудность заключалась в том, что в этой бескрайней пустыне трудно было найти этот «зад». Вполне вероятно, что несколько последних периодов бодрствования он ходил по кругу.

Пожалуй, стоило продолжать идти в том же направлении. Но что это было за направление?

Он снова осмотрелся, но на камнях не было видно его следов. Небо — безоблачное, солнце светит прямо над головой. Куда бы он ни посмотрел, до самого горизонта тянулась каменистая пустыня.

Он слышал когда-то, что можно обмануть свою жажду, положив в рот гладкий камешек. Через несколько километров он с трудом вытащил камень обратно. В этой пустыне не было ничего, чем бы он мог компенсировать воду, отнимаемую у него взбесившимся солнцем.

Если бы Элисс была здесь, она могла бы всё изменить — например, создать оазис.

Но Элисс здесь не было.

Джоли попытался лечь спать и увидеть сон про дождь, но ему не спалось. Через некоторое время он поднялся на ноги и направился в том направлении, которое казалось ему наиболее подходящим.

Через несколько часов он мог думать только о собственной жажде. Всё исчезло из его головы. Высохшие глаза осматривали пустыню в надежде увидеть хоть какой-нибудь источник жидкости — желательно ручей, хотя любое растение или муравейник тоже подошли бы.