– И что тогда?

– Тогда, – сказал Гликериус, – я сразу тебя упрежу.

Однако время шло, а он всё не упреждал и не упреждал! Сперва позади нас остались подвластные нам берега, потом мы миновали чуждые, то есть никем не заселенные, пустые берега, и, наконец, подошли к Дикой Реке.

Хотя какая она дикая? Я бы назвал ее ленивой. Она очень широкая и мелкая, а берега у нее невероятно низкие, течение очень слабое, едва заметное, вода прозрачная, безвкусная, а дно песчаное. Равнина, через которую протекает эта река, до самого горизонта покрыта пожухлой травой. Весной, сказал Гликериус, эта равнина сплошь усеяна бесчисленным множеством цветов, а сочная трава, еще не сожженная солнцем, привлекает в эти места огромные табуны низкорослых диких лошадей. Потом за этими лошадьми сюда приходят варвары. Варвары никогда между собой не ссорятся, ибо добычи хватает на всех.

– Они едят конину?! – спросил я.

– Да, – утвердительно кивнул Гликериус. – Ибо они считают, что лошадь – это самое чистое животное, так как оно питается только травой, в то время как, например, свинья…

Я приказал ему молчать – и он молчал.

Молчал и Тонкорукий. То есть уже который день подряд мои сигнальщики принимали из Руммалии одно и то же сообщение: «Нет ничего». Нет ничего! Какая ложь! Я пребывал в великом гневе. И я уже хотел остановить движение и дождаться более подробных известий, а то, не дожидаясь их, возможно, сразу повернуть назад…

Но если, думал я, это только ловушка? Чтобы лишний раз им всем показать, кто на самом деле радеет о Державе, а у кого на уме нет ничего, кроме сапог необычной раскраски!? А что, а почему бы и нет! Плебсу ведь много не надо! И, главное, это ему будет понятно и наглядно! И я не повернул, а продолжал идти вверх по реке. Берега становились все выше и круче, да и сама равнина по обеим сторонам реки стала понемногу оживать. Теперь она уже была там-сям покрыта довольно-таки обширными зарослями низкого и густого кустарника, ветки которого были буквально унизаны спелыми винными ягодами. Я отдал строгий приказ, чтобы этих ягод брали в строго ограниченном количестве. Хотя они были весьма приятными на вкус.

Но дикий хлеб! Вы можете себе представить поля никем не сеяного хлеба?! Мало того – на каждом стебле этого удивительного злака имеется не по одному, как обычно, а сразу по четыре колоса, а в каждом колосе содержится по двадцать восемь полновесных зерен! Мы собирали этот хлеб, мололи его и пекли, и из него получались весьма пышные и ароматные караваи. И не беда, что этот дикий хлеб был черен, словно души варваров, но зато вкус его был просто изумительный!