Тут же Руша переодели в пристойное платье, чтобы не смущать глаза государя, нацепили на шею чистую деревянную колодку, бросили в тележку, и тележка покатилась по убитому щебенкой шоссе. Через час приехали в столицу, через два часа – во дворец.

Вот его привезли в дворцовую тюрьму, сняли колодку, взяли под руки и повели садовыми дорожками.

Руш никогда не был, как говорится, «за стеной с серебряными гусями», и только восторженно вертел головой. И было на что посмотреть! Его вели через самые внутренние улицы дворца, где под небом, отделенным серебряной сеткой, пели соловьи, и цвели невиданные растения, и ручные императорские олени с пушистыми хвостами и золочеными рожками, вымершие в других местах империи, бродили меж павильонов, отделанных яшмой и янтарем.

Вот Руша ввели в один из центральных павильонов, к которому сбегались со всех сторон крытые дороги, и Руш увидел, как колышутся и сверкают на солнце тончайшие гобелены, и воздух переливается из галереи в галерею. Руш понял, что это зала Ста Полей, предназначенная для официальных аудиенций, и сердце его дрогнуло: «Быть того не может, – подумал он, – чтобы такая красота была выстроена человеческими руками. Правду, наверное, говорят, что главные павильоны дворца строили духи, подвластные государю Иршахчану, и что эти духи наложили на залу Ста Полей заклятие, по которому в ней не могут быть приняты неправедные решения!»

Тут чиновник, шедший за Рушем, улыбнулся своей поросячьей улыбкой, и юноша очнулся. «Нет, – горько подумал Руш, – если бы добрые духи наложили на залу заклятие, вряд ли бы этот мерзавец меня сюда привел. Кто знает, вдруг он представит дело так, что я и его жена сговорились убить его или еще что-то подобное: ведь, говорят, те, кто берут взятки, сами соблазняют клиента дополнительными выдумками, да и ему приятней давать взятку за самый страшный приговор!»

А Руша между тем провели в маленькую комнатку перед залой Ста Полей и усадили за стол. Там ему поднесли горячий слоеный пирожок, с начинкой из фазана и свиной печенки, лапшу и кусочек маринованного ужа. Руш поел, плача. «Разве донесется мой голос до государя? – думал он. – Ведь, говорят, когда в зале Ста Полей расследуют дело, то сразу сто чиновников судят сто дел, а государь сидит вдалеке, за занавеской, и иногда его и вовсе не бывает в зале».

Наконец Руш покончил с едой, стражники подхватили его и повели в зал.

Руш робко огляделся и увидел, что это еще не суд, а начало приема: занавеси в середине залы были сдвинуты, – у зеркальных стен шушукались чиновники. Стража повела его к занавесям и поставила на колени, а проклятый финансовый инспектор, усмехаясь, стал рядом.