На это у Джавана ушла целая неделя, и затея его потребовала тщательной подготовки. Впрочем, других забот у него сейчас и не было, поскольку от похитителей брата не поступало никаких новых требований. И как-то в воскресенье, в конце октября, когда Джаван заранее узнал, что сегодня не Оррис, а именно Хьюберт будет служить вечернюю мессу в соборе, король явился на службу в плаще с надвинутым капюшоном, дабы защититься от холода и сторонних взглядов. По обыкновению, его сопровождали только Карлан и Гискард.

На мессе присутствовало не так много народу, ибо уже начались зимние холода. В начале недели выпал снег, следом пошли дожди, и улицы были покрыты обледеневшей грязью. К облегчению Джавана, он не увидел Полина ни во время службы, ни по ее окончании, а никто из верующих не задержался в соборе, лишь только клирики наконец ушли в ризницу.

В огромном соборе наступила тишина. Служки задули последние свечи. Хьюберт по-прежнему оставался в ризнице. Джавану с того места, где он стоял на коленях на хорах, была видна ведущая туда дверь. Но вот, наконец, архиепископ показался в проходе, полуобернувшись, дабы отдать кому-то последние распоряжения.

Вдохнув поглубже, Джаван поднялся и отправился к нему. Карлан с Гискардом сопровождали короля на почтительном расстоянии. Завидев их, Хьюберт вскинул голову, неуверенно взявшись за дверь, однако в этот миг Джаван откинул капюшон, чтобы архиепископ узнал гостя.

— Ваша милость, могу ли я поговорить с вами? — промолвил он.

— А, это вы, сир, — прохладным тоном отозвался Хьюберт. — Если у вас ко мне какое-то дело…

Покачав головой, Джаван опустился на одно колено.

— Это личное, — прошептал он, надеясь, что Хьюберт протянет ему руку для поцелуя. — Я… нуждаюсь в священнике.

— Но, по-моему, сир, вам был предоставлен новый исповедник, — отозвался Хьюберт. — Или ваше величество им не удовлетворены?

Поняв, что Хьюберт не предоставит ему возможности коснуться его руки, Джаван поднялся на ноги, слегка склонил голову и скрестил на груди руки.

— Я уверен, что он великолепно знает свое дело, — произнес он. — Однако моя проблема… касается дел, давно минувших, о которых можете знать лишь вы один. — Он с трудом сглотнул и с трудом продолжил. — В ту пору вы давали мне добрые советы, однако я не послушался их. С тех пор я много размышлял… не могли бы мы пойти куда-нибудь, где нас не побеспокоят. Может быть, в ваши апартаменты? Право, мне бы не хотелось обсуждать это здесь.

Архиепископ склонил голову, и с ничего не выражающим видом указал на боковую дверь.

— Что ж, прекрасно, мои покои очень скромные, но меня вполне устраивают… Это просто место, дабы преклонить голову на ночь, чего не было даже у Сына Человеческого.