– Осмотрюсь, – сказал он друзьям и поднялся во весь рост, не выпуская вожжи из рук.

Впереди четко вырисовывалась неровная линия крепостной стены. Этот ее участок Гиз помнил с самого детства – столько времени прошло, а очертания все те же: крутой изгиб, где стена взбирается на холм, узкая щербина – словно великан перешагивал через стену, да зацепил ее сапогом, выломав здоровенный кусок. И две полуразрушенные башни, похожие на пни-муравейники, – одна на севере, другая на юге.

Гиз посмотрел направо.

Холмистая равнина тянулась до самого горизонта. Вдали виделась еще одна деревня – крыши – словно шляпки грибов. Небольшие перелески и заросли ивняка выдавали места, где была вода – реки, ручьи, озерца.

Гиз повернулся налево.

Темная полоса леса там, где небо смыкается с землей. Дорога, уходящая вдаль. Горб каменного моста. Проблеск реки…

– Ну что? – спросил Огерт, не понимая, что же так долго можно разглядывать.

– Все в порядке, – сказал Гиз. – Сейчас двинемся дальше… – Он обернулся, внимательно обшарил взглядом яблоневые сады. Увидел замершего среди деревьев мертвяка, но не обратил на него внимания.

Не мертвяков высматривал Гиз…

– Что-то случилось? – спросила всё чувствующая Нелти.

– Нет…

Ничего подозрительно Гиз так и не углядел. И потому решил не говорить друзьям, что в какой-то момент явственно ощутил чужой пристальный взгляд.

Охотник мог поклясться, что сейчас за ними кто-то следит.

И, быть может, преследует…

22

22

Обожравшиеся, отяжелевшие вороны расхаживали по дороге, каркали, словно давились, шипели, наскакивали друг на друга. Птиц собралось так много, что трава на обочинах шевелилась, и поднявшаяся пыль висела густым облаком.

Воронье пировало…

– Как ты узнал вчера, что здесь идет бой? – Гиз соскочил с телеги.

– Не помню, – честно ответил Огерт.