— Скуп на слёзы, — ответил любимым Чернов и тоже встал. Он всё знал про него, этот чёртов Кормчий, неизвестно чем рулящий. — Куда бежать-то?

— А куда ни беги, финиш всегда — в назначенном месте. Или ты до такого вывода здесь не дотумкал?

— Это тоже намёк?

— Это тоже — краешек Истины, Бегун. Помни: всё предопределено в Вечности. Твоё право — корректировать частное. Пользуйся им, вечный.

И исчез. Сразу и целиком, как здесь и полагается.

— А на кой хрен тогда все эти прибамбасы? — неизвестно кого спросил Чернов. Себя и спросил, наверно. — Туман, трубный звук… Он же — не Бог, я тоже — не Моисей, тут он прав, зуб даю…

И услышал из ниоткуда — с небес, наверно? — знакомый голос:

— Уж очень тебе хотелось сказку сделать былью. Я и помог, как сумел. Не обижайся, Бегун, держи хвост морковкой. Всё будет, как должно быть…

Тихо было кругом — как на кладбище. Чернов сунул сложенный вчетверо листок в карман, пришитый изнутри рубахи на груди, и споро пошустрил вниз. Полагал: его ждали.

Глава двадцать восьмая ИТОГ

Глава двадцать восьмая

ИТОГ

К утру в Вефиль вернулся Кармель из Асора, а с ним прибыло посольство царя Базара, состоящее из двух всадников, один из коих был стар, седобород и преисполнен уважения к самому себе, а второй, напротив, — молод, безус и безбород и преисполнен восторгом от того, что видит собственными глазами город-легенду, что может потрогать (Кармель обещал) собственными руками тоже легендарную, пропавшую и вновь обретшую своё место Книгу Путей, что — не исключено! — успеет познакомиться (Кармель протрепался) с самим Бегуном — прежде чем тот уйдёт в свой следующий Путь.

Как ни забавно, молодой и восторженный оказался начальником, то есть полномочным представителем царя Базара в Вефиле, а старый и гордый — его помощником. Они не собирались селиться в Вефиле навсегда: неделя-другая, вряд ли дольше. Надо выслушать и зафиксировать для царя историю города-странника, насладиться чеканными строками из Книги. Надо переписать население Вефиля, отметить всех, кто жил в нём и умер с тех пор, как город исчез с земли Гананской — канцелярская служба в здешних местах поставлена была отменно, деятели из Сокольнического РЭУ могли бы поучиться у коллег. Кармель определил их на временный постой в своём доме, а сам решил перебраться в дом к горшечнику Моше.

Чернов не стал интересоваться, куда лично он денется из дома Кармеля с появлением высоких чиновников. Кармель поспешил объяснить ему ситуацию с непосредственностью ребёнка:

— Им же надо где-то жить, пока они станут писать свои свитки, а ты всё равно уходишь… Ведь уходишь, Бегун, да?