Фазад посмотрел на них, а потом выхватил меч, которым сражался в битве. Тут же все волки, собравшие на площади, завыли — даже показалось, что их вой донесся до далеких гор и эхом вернулся обратно. Собравшие люди в ужасе посмотрели на них, спрашивая себя, не собираются ли они и их разорвать на куски, как и Раздающих Причастие.

Фазад поднял руку, и в то же мгновение наступила мертвая тишина. Потом он заговорил, высоким голосом подростка, но с властностью и силой того, кто много путешествовал и много видел, главным образом смерть. — Вы меня не знаете. Только этот добрый старик и Верховный Жрец могут за меня поручиться, — сказал он, указывая на Криггана и Матча. — Остальные советники мертвы. Тем не менее королева поверила в меня — и вы со временем тоже поверите. Пусть за меня будут говорить не слова, а дела. Пусть волки не заставят вас меня боятся, а слова мертвой королевы — любить. И пусть заговорят солдаты, которые видели меня в битве. Разве я не сражался вместе с вами, разве над моей головой не летали вражеские палицы?

Послышалось дружное «да» из рядов солдат, многих из которых он спас из горящей казармы.

— Битва окончена, — продолжал Фазад. — Если бы нас разбили, город был бы уничтожен. Я видел конец Тралла, Бардуна и Перрикода. Сейчас Галастра — единственное место на земле, свободное от Червя. Но мы не можем ждать и молиться, чтобы свет вернулся. Мы должны действовать: собрать все наши силы и сразиться с врагом. Братья, давайте перейдем замерзшее море. Будем жестоки как волки, которые следуют своим естественным инстинктам, — сказал он, указывая на своих братьев, — потому что наши враги еще более жестоки.

Еще один одобряющий шепот со стороны солдат, к которому, на этот раз, присоединись и некоторые горожане.

Фазад вложил меч в ножны и спустился с Тучи. Гарн ждал его.

— Как ты думаешь, они меня услышали? — спросил мальчик у сенешаля.

Гарн поглядел на расходящуюся толпу. — Многие. А остальные? Тоже услышат, рано или поздно. Пускай они проспят сегодняшнюю ночь и отдохнут от битвы; здесь, на площади, или в своих домах, если осмелятся вернуться. Завтра они проснутся и увидят, что нет никакого рассвета, вот тогда они и поймут, что единственная надежда — сражаться. Вот тогда мы соберем их и пойдем на Тире Ганд.

— Аминь, — сказал мальчик, глядя на редеющую толпу и спрашивая себя, сколько из них вернутся.

Он и Гарн вернулись в Белую Башню. Солдаты, оставшиеся внизу, сняли с себя плащи, положили их на холодные камни площади и уснули, потому что их казарма сгорела, а домов у них не было. Горящие погребальные костры немного согревали морозную ночь. Смерть грела их.