На улице поднялся галдёж. Еще бы — не каждый день город трясётся как груша! Хастред попытался припомнить, было ли такое хоть раз на его памяти. Пожалуй, что и нет. Даже когда прибывший с помпой бутраильский кронпринц требовал вынести ему ключи от города, а съев поданную Наместником дулю, послал двух крайдеров с дубинами выкорчёвывать ворота — и то сотрясался только ближний к ним участок. Это он запомнил хорошо, потому что сам с бодуна притащился поглядеть на источник шума, а влезши на стену и подойдя поближе к воротам, от тряски с неё свалился прямо под ноги тем крайдерам. Хорошо хоть верзилы от работы не отвлеклись, и он успел отползти, прежде чем из ворот не вышла стайка стражей и не объяснила крайдерам, что размер, конечно, штука замечательная, но количество — намного прикольнее.

— Сходить, что ли, посмотреть? — просипел он скорее из принципа, нежели по желанию. А какое может быть желание соваться туда, где такие чудеса творятся? Похоже, от резиденции Наместника осталась одна воронка. Такого надругательства над родным городом книжник не был намерен терпеть, стало быть, придётся искать виноватого и растолковывать ему насчёт его неправоты. А существа, способные эдак значимо сотрясти хотя бы грушу, всякого рода увещеваниям обычно поддаются из рук вон плохо.

— Эгей, сюда! — донеслось с улицы голосом друида, преисполненным недоброго веселья.

— Я не пойду, — решительно возразил Вово. — Чего я там не видел? А отсюда выглянешь, да что там — попросту отвернёшься на секунду, и от хрюшки одни косточки останутся. Вон те двое какие дородные! Опытные жруны, сразу видно.

Хастред же подобрался и выскочил наружу. Ему вообще там всё больше нравилось — по крайней мере, столы ни с того ни с сего на голову не падают. К тому же картинка открылась и правда презабавная: над домами свободно парила, довольно быстро набирая высоту, та самая яхта папы-эльфа. Поднималась она враскачку, словно управлял ею неумелый кочегар… хотя какой к Стремгоду кочегар на посудине, которая и угля-то сроду не знала?

— Я думал, её разнесло в клочья, — поделился книжник.

— Как бы не так! Видишь, кто на палубе?

Хастред не видел. Вообще не мог разглядеть никаких деталей яхты мельче, чем мачта. Видимо, таки испортил себе зрение ночным чтением при лучине, разбиранием заковыристых магических символов и подглядыванием через щель в стене университетской женской бани. Однако догадался — не зря, стало быть, портил зрение. Впрочем, догадливость его можно при желании объяснить не безукоризненным владением логикой, а зацикленностью на бабах вообще.