— Ну и наглый же вы у меня народ! Сдать, что ли, вас гному в услужение, в довесок к его собственным воинствам? Сам изойдет на это самое, безо всякого бития! Хорошо, что я ко всему привычный, не то бы начал огорчаться и даже расстраиваться.

И потрюхал за скрывающейся во тьме спиной Кижинги. Друид напоследок окинул сквозящим болью взором деревья с обуглившейся корой, поникшие от нестерпимого жара веточки на тех, что оказались ближе к пламени и сейчас, подсвеченные багровым заревом, смотрелись особо зловеще, негодующе скрипнул зубами и тоже начал потихоньку отступать, правда, не поворачиваясь к пожару спиной. Со всех сторон шумел напряженный внезапной болью Лес. Хорошо быть бесчувственным генералом! Тут представления не имеешь, откуда прилетит незваный подарок, если Лес сочтет тебя виновным в этой боли… Страшновато это! Словно находиться в пасти исполинского чудовища, которому достаточно вяло шевельнуть языком, чтобы зашвырнуть тебя в свою бездонную глотку, или перемолоть тебя на зубах в кашицу, или одним плевком отправить в такую даль, из которой выбираться будешь еще и не с такими приключениями, как из гнолльей деревни. Потому-то Круг Друидов во все времена предписывал в высшей степени деликатное отношение к природным явлениям. Не из-за какого-то там гуманизма — какой гуманизм у гоблинов! А потому, что друиды, даже если и не понимали всего величия обломившегося им под заселение Злого Леса, то по крайней мере его чуяли, как всякий добрый кулак, способный надраить физиономию. Не больно-то потом его подачками попользуешься!

Но Лес не покушался ни на спутников огнеопасной эльфы, ни на нее саму, хотя и шумел потревожено. То ли никак не связал суетящуюся мелочь с опасным проявлением, то ли со свойственным исполинам тугодумием еще не успел осознать происходящее и найти в своих недрах виновного. Впрочем, куда ему спешить? Эльфы бессмертны, вот явится та же Тайанне лет через тысячу во главе очередной волны своих собратьев по гоблинские души, тут-то Злой Лес и оправдает свое прозвание. А эльфу скрутит склероз, и будет она исступленно молотить кулачками по земле, не в силах понять, почему вокруг нее творятся необъяснимые безобразия с участием внезапно озлобившихся елок.

Жизнь — штука сложная.

И еще больше ее осложнило появление вражеской кавалерии.

Без прокладывающего курс друида ручкающийся с эльфой Хастред вполне закономерно сбился с пути и вместо того, чтобы вернуться на безопасное место лежбища, выбрел ни много ни мало к Южному тракту. Как раз к тому моменту, как с него свернули и принялись неспешно углубляться в лес конные каратели. И поскольку на Тайанне медленно накатывала беспробудная усталость от чудовищного расхода сил, а книжник по своей загадочной природе развесил уши и распустил нюни, встреча с храпящим вороным чудовищем оказалась для обоих полной неожиданностью. Как, впрочем, и для наездника, который куда больше был озабочен защитой глаз от колючих ветвей, нежели слежением за тем, что происходит прямо по курсу.