Пиршественный стол был накрыт под сенью висячих садов, где было чуть попрохладнее, чем во дворце. Над длинными, покрытыми Дамаском столами, ломившихся под тяжестью золотых и серебряных блюд, был натянут дарующий тень шелковый полог. Там уже дожидались высшие державные сановники Торента, мужчины и женщины, которые сердечно приветствовали Лайема, когда он приблизился к ним, прежде чем подняться на отведенное королю возвышение. Поприветствовав своих придворных вместе с Келсоном, Лайем ненадолго удалился, дабы избавиться от тяжелых торжественных одеяний, и чуть позже вновь вышел в сад в нарядном легком шелковом платье, куда более подходящем для пиршества, которое должно было продлиться остаток дня и весь вечер. Оба правителя заняли места за главным столом и, сняв короны, полулежа — на восточный манер — устроились на мягких ложах с подушками.

Под аккомпанемент лютни и барабанов, флейт и лиры, и нежного женского пения, доносившегося из-за длинной резной ширмы, слуги принялись вносить все новые и новые блюда, призванные разжечь аппетит благородных гостей. Рядом с Келсоном за столом оказались Дугал, Морган и Арилан; Матиас и вполне оправившийся от потрясения Ронал-Рурик сидели с другой стороны рядом с Лайемом, а другие места поочередно занимали торентские герцоги и графы и прочие придворные, сменявшиеся, дабы каждый мог ненадолго побыть рядом с королем. Принцесса Мораг восседала за отдельным столом со своими придворными дамами, многие из которых скрывали лица под покрывалами на восточный манер.

Около часа спустя, во время очередной перемены блюд, Лайем принялся принимать за столом просителей, допущенных графом Берронесом. В этом ему помогали мать. Расул и Азим. Матиас то и дело ненадолго исчезал из-за стола.

Арилан оставался неподалеку, на тот случай, как изначально и было задумано, если бы потребовался его совет, но старался говорить поменьше, сознавая, что теперь его положение при дворе Лайема сделалось более сомнительным, раз уж Келсон отказался признать торентского владыку своим вассалом и провозгласил его равным себе. В сумерках, после того, как придворные маги, дабы осветить сад, запустили в воздух огненные шары, Келсон, подозвав к себе Дугала, принялся прогуливаться среди гостей. Как и следовало ожидать, большая часть разговоров касалась предательства, совершенного родичами падишаха.

— Теперь я уверен, что это и вправду они погубили Алроя-Ариона, — услышал Келсон слова одного из сановников, когда они с Дугалом проходили мимо придворных, наслаждавшихся везаирским элем. — Лично я никогда не доверял Махаэлю… А Теймураз, может быть, еще хуже, нежели…