Грустно улыбнувшись, Мерауд медленно кивнула.

— Ради всех нас, я хотела бы, чтобы все сложилось по-другому, дитя. Ради всех нас.

Она посмотрела вглубь комнаты, туда, где в сгущающихся сумерках маячило ложе Нигеля под балдахином, затем нежно взяла руку Росаны.

— Пойдем, дитя. Мы должны сказать спокойной ночи Нигелю, а затем я провожу тебя на брачное ложе. Скоро стемнеет.

* * *

Келсон тоже ждал ночи, погрузившись по горло в ванну с горячей водой и пытаясь расслабиться. Он хотел бы, чтобы вместе с ним был Дугал, но их пленители поместили его друга в соседнюю купальню, хотя и уверили Келсона, что он сможет на короткое время увидеть Дугала перед тем, как их отведут к месту поклонения святому Камберу.

По крайней мере, горячая ванна успокаивала и была приятна. Ведь естественное беспокойство постепенно нарастало, так как впереди ждало таинственное испытание. Келсон понял: его клонит в сон, хотя он резко вздрагивал каждый раз, когда появлялся слуга и подливал горячую воду. В пару, поднимающемся из дубовой бадьи, тонули последние лучи Дневного света, попадающие в помещение через небольшое отверстие у потолка. Это навевало тоску. В горячей ванне не чувствовался холод, но горный воздух быстро остывал с приближением заката. Зима еще не сдала свои позиции в этих краях. С паром также смешивался запах трав, иногда они были сладкими, иногда едкими, попеременно. Они горели в небольшой жаровне, у которой стоял молчаливый человек в сером, а откуда-то еще один, невидимый Келсону, приятным тенором пел псалмы на латыни со странным акцентом.

— Закат приближается.

Голос брата Майкла, почти у самого его правого уха, испугал Келсона и вывел из дремоты, в которую он почти погрузился. Из ванны выплеснулось немного воды, когда он невольно вздрогнул и отпрянул. Пение смолкло, а он даже этого не заметил, — человек, стоявший у жаровни, ушел. В помещении теперь горел тусклый слабый свет. В комнате оставался только Майкл, таинственным образом вынырнувший из пара. Он держал огромное грубое полотенце между собой и Келсоном. Король встал и позволил Майклу обернуть им себя, а затем усадить на стул, где монах лично стал сушить ему волосы вторым полотенцем, а затем вычесывать из них колтуны, причем все это — молча.

— Ты хочешь, чтобы твои волосы свободно висели, или предпочтешь г'дулу? — спросил Майкл, когда волосы наконец легли мокрыми и блестящими прядями на плечи Келсона. Келсон помнил, что раньше слышал это слово, и догадался: это, наверное, их название для косички.

— Вы так называете косу? — уточнил он. — Г'дула?