И под его водительством ангелов становилось все больше и больше. Число новообращенных в первые десятилетия второго века полета заставило обратиться к Статье 4. Группа активистов потребовала слушаний по вопросу о религиозной манипуляции, утверждая, что Патель Воблаге создал и распространил секту, поклонявшуюся Терри как богу, тем самым подрывая светские власти. Но Центральный совет так и не собрался назначить комиссию для рассмотрения этого дела. Ангелы утверждали, что, хоть и почитают Кима Терри как учителя и проводника, но полагают его не в большей степени божественным, чем любого другого — разве не все мы ангелы? А Патель Воблаге убедительно доказывал, что воззрения ангелов ни в коей мере не подрывают государственного устройства и образа правления, но, напротив, поддерживают их в любой малости: ибо пути и законы мира суть пути и законы благодати. Конституция «Открытия» есть Священное писание. Жизнь на корабле есть сама благодать — исполненное радости тварное воплощение нетварной реальности. «Зачем последователям совершенного закона подрывать его?», спрашивал он. «Зачем тем, кто наслаждается ангельским порядком, искать хаоса? Зачем насельникам рая искать иного бытия?».

Ангелы действительно были образцовыми гражданами — активными, усердными, всегда готовыми исполнить свой долг перед обществом, деятельными членами всяческих комитетов и комиссий. Собственно говоря, ангелы составляли к этому времени более половины Центрального совета. Не серафимы или архангелы, как прозывали наиближайших, самых верных соратников Пателя Воблаге, а простые ангелы, наслаждающиеся покоем и дружеством увеселений, ставших в те годы частью жизни для многих людей. Сама мысль о том, что верования и обряды Благодати могут в чем-то противоречить общественной морали, что быть ангелом — значит быть мятежником, стала явной нелепостью.

Патель Воблаге, неукротимо деятельный, несмотря на возраст — ему уже было под восемьдесят — по-прежнему проживал в жилпространстве Ким.

Внутри, вовне

— Может быть, есть два сорта людей… — начал Луис, и замолк, так надолго, что Синь сухо отозвалась:

— Ага. Может, даже три. Самые смелые мыслители предполагают, что пять.

— Нет, только два — те, кто могут свернуть язык в трубочку, и те, кто не может.

Синь показала ему язык. Они в шестилетнем возрасте выяснили, что Луис как раз может свернуть язык в трубочку и посвистеть, а Синь — нет, и эта способность определяется генетически.

— Люди одного сорта лишены потребности в определенном витамине. А другие — нуждаются в нем.

— И каком?