Тави сглотнул.

— Ну, — хрипло сказал он, — значит, тем более это должен быть я.

Линялый насупился, но промолчал.

Медлительная на первый взгляд поступь гарганта не мешала ему быстро одолевать расстояние, так что они очень скоро оказались на самом краю обрыва. Здесь стояла рядом с крупным светло-серым жеребцом Хашат; ветер сбивал белые гривы обоих на одну сторону, и длинноногая маратка казалась своего рода отражением коня. Лунный свет играл на украшавших ее трофейный пояс бляхах с имперским орлом.

Чуть в стороне, рядом с двумя сугробами сидел, свесив ноги с края обрыва, Китаи все в той же куртке. Ветер сдувал волосы с его узкого, резко очерченного лица, и он щурился от бьющего в глаза снега.

При виде соперника Тави нахмурился, и на мгновение его порезанную щеку снова защипало.

Дорога молча кивнул Хашат и гаркнул что-то своему гарганту. Тот фыркнул, плавно остановился и с довольным видом улегся. Дорога скинул с седла веревку и первым, держась за нее одной рукой, соскользнул на землю. За ним последовал Тави, последним на землю спустился Линялый.

— Дорога, — Хашат, хмурясь, подошла к ним. — Вы готовы?

Дорога коротко кивнул.

— Уже известно, — сказала Хашат. — Волки выступали, когда я уезжала сюда с Китаи. Они нападают на рассвете.

Тави с трудом удержался, чтобы не охнуть, и покосился на Линялого. Вид у раба был встревоженный, хотя взгляд продолжал блуждать в пространстве поверх Воскового леса.

— Что ж, — хмыкнул Дорога. — Значит, тут все и решится. Если одолеет алеранец, мы избежим сражения.

— Ацурак будет недоволен тобой, Дорога.

Марат пожал плечами.

— Он может не дожить до завтрашнего вечера. А доживет — увидим.

Хашат кивнула.

— Тогда давайте начинать.

— Китаи, — пророкотал Дорога.

Фигура на краю обрыва не шевельнулась. Дорога нахмурился.

— Щенок!