- Если львы ответят за это, то я согласен.

- Всему свое время, но - да, они за это ответят.

Эдуард выдал холодную, довольную усмешку. Это была его обычная усмешка, настоящая. Она говорила о том, что чудовище дома и чувствует себя прекрасно. Мне не нужно было смотреть в зеркало, я и так знала, что моя ответная улыбка была весьма похожей. Раньше меня беспокоило, что я становлюсь похожей на Эдуарда. В последнее время я серьезно на это рассчитывала.

ГЛАВА 26

ГЛАВА 26

Что бы мы не собирались предпринять в отношении местного прайда, это подождет. Всему свое время. Забавно, что каждый раз, как Эдуард объявляется в моей жизни, или я в его, неприятности всегда следуют одна за другой. В этот раз отличие только в том, что решить проблему пистолетом или ножом невозможно. И даже от огнемета особого толка не будет, хотя Эдуард наверняка хоть один, да привез. И как он ухитряется протаскивать их через охрану аэропорта? Но это же Эдуард. Захоти он, смог бы протащить даже танк.

На кормежку у меня оставалось меньше двух часов. Меньше двух часов, чтобы сохранить жизнь Вилли Мак-Кою с его кричащих расцветок рубашками и еще более пестрыми галстуками. Любовь всей его жизни, Кэнди, высокая белокурая красотка, была без ума от невысокого, и не такого уж симпатичного вампира. Еще я подумала об Эвери Сибруке, которого мы украли у Церкви Вечной Жизни. Эвери, с его ласковыми глазами, умер так недавно, что даже мне иногда казался живым. Я вспомнила всех этих молодых и слабых вампиров, переметнувшихся к нам от церкви Малькольма за последние несколько месяцев. Я не могла позволить им умереть, особенно, если могла помочь. И все равно заниматься любовью с Донованом Рисом жутко не хотелось.

Его вины в том нет. Он довольно высок, кожа белоснежная, и красив он прилизанной, отчетливой красотой. Он немного стеснялся своего высокого роста, и носил свитера голубых оттенков, подчеркивавших широту плеч и молочно-кремовый цвет кожи, такой совершенный, что казался искусственным, хотя и был абсолютно естественным. Легкий румянец на щеках - это всего лишь текущая под его белой-белой кожей кровь. А кожа у него такая белая, как у вампира-европейца до кормежки. Однако мыслей о смерти при виде его не возникало. Наоборот, было в нем нечто живое, словно с одного взгляда становилось ясно, что кровь в нем течет быстрее и горячее. Но не тем жаром, что подразумевает страсть, а так, словно, если она польется в рот, то будет горячей, сладкой, с металлическим привкусом какао.

Мне пришлось закрыть глаза и даже вскинуть руку, прежде чем он подошел к кровати. Я заговорила, не открывая глаз: