— Почему ты так ненавидишь моих детей, Вечность? Что они тебе сделали? В чем провинились?

Вечность кривит губы. Но Время не видит этого. Из-за маски, скрывающей лицо его собеседницы. Искусной, созданной из вечной тьмы маски сквозь которою видно только глаза. Холодные, бездушные, проникающие в душу…. Страшные.

— Ненавижу? Я? Ты ошибаешься, старик! Я никого не ненавижу. Тем более… этих людей, твоих детей… Мне это незачем. Что, у меня других дел нет?

Время не верит. Слишком хорошо он знает ее. Слишком часто пересекались их пути. Слишком много они прошли по одной дороге.

— Да? Тогда почему ты так хочешь погубить эту наивную девочку? Зачем ты так часто даешь этот жуткий дар людям?! Дар переплетать и менять судьбы… Зачем ты взваливаешь на их плечи такую ответственность?

Вечность надменна. Жестока. Ей нет нужды отвечать на эти вопросы… Но и не ответить она не может. Не потому что Время сильнее… Или старше. Просто не может.

— Может, потому что мне скучно?

Изящно выгнулась бровь. Но этого не видно. Как и кривой, словно бы неживой улыбки.

— А твои дети всегда настолько… неожиданны. Даже непредсказуемы. Одно удовольствие! Скажи, ты специально их такими создал?

В груди старика поднимается ненависть. Как же он ее… презирает. За равнодушие, за холод, за эту любовь играть чужими жизнями. И чтобы не сорваться он уходит. По пескам и пустыням своей территории.

А вслед ему несется жестокий смех. Той, которая сама была когда-то Кружевницей. Давным-давно. Еще до сотворения этого мира. И сотен других тоже.

Только вот… Не мог Время знать, что это все была игра. Маска. И когда он ушел, то она слетела с лица Вечности. Растаяла темным дымом. Смешалась с хаосом и первозданной темнотой.

И некому было увидеть страдание на лице этой холодной, сильной и равнодушной Богини. Не кому стереть слезы с ее щек. И некому услышать ее шепот. Ее ответ. Правдивый. Настоящий.

— Потому, что она слишком похожа на ту меня, которая жила до того, как я стала Вечностью. Потому, что я не хочу чтобы она повторила мой путь. Не хочу, чтобы она и они узнали эту боль. Боль власти над чужими судьбами настолько сильную, что тебе не смеет перечить никто… Кроме твоих глупых и удивительно сильных детей, Время…

Короля эльфов одолевала скука. Сильная и беспощадная. А он не любил скучать. Почти ненавидел. Почти также как и людей. За то, что посмели отобрать у него дочь. А затем и внука. Которого он так и не смог узнать. А в смерти последнего была виновата одна-единственная девчонка. Эта… жена Императора, Лада-Кои. Почти Императрица. Почти равная Владыке. Но не до конца. Потому что ее еще не короновали. Не посвятили. Не привязали тонкой белой лентой к Империи.