— Да… Смотри!
Оба задрали головы, всматриваясь в небо над лесом. Озаренная восходящим солнцем, там парила, раскинув крылья, огромная белая птица.
Эта птица смогла бы, наверное, накрыть собой поселок; двое, глядевшие в небо, различали каждое перышко в хвосте, каждый изгиб изящной шеи, и, кажется, даже внимательный взгляд…
Небесная птица, сложившаяся из утренних облаков, дрогнула — и растаяла под порывами ветра. Распалась туманными хлопьями.
Оба молчали. Игар, стиснув зубы, чувствовал, как липкая тяжесть, сдавившая грудь так давно, что он забыл и мыслить себя свободным — как эта давящая тяжесть отступает. Уходит, оставляя после себя хрупкий, измученный покой.
* * *
Девочка стояла среди большого леса, и глаза ее казались черными от непомерно расширенных зрачков.
А рядом с ней, на расстоянии вытянутой руки, стоял
Девочка много лет жила в обличье взрослой и умудренной жизнью женщины, а
…о котором лучше не говорить. На которое страшно смотреть — но она смотрела, и по взрослому ее лицу текли, обгоняя друг друга, слезы.
Перед ними лежала река — широкая и мелкая, девочке по колено. На дне смутно белели мелкие камушки — а посреди потока лежал еще один, огромный и плоский, выступающий над водой, будто жертвенный стол. Не зря люди давным-давно прозвали его Алтарем.
Рассвет над рекой набирал силу, и, присмотревшись, можно было разглядеть на плоском камне пеньки прогоревших свечей. Два, три, четыре…
— Тиар.
И тогда девочка обернула к нему мокрое, измененное временем, почти испуганное и почти счастливое лицо.
Святая Птица, помоги им.