— Господи! — воскликнул вдруг Питер Скотт. — Знаете, что это, Рональд?

— Что?

— Две собаки плывут.

— Что? Откуда собаки? Чушь какая-то! Скажите уж сразу, что это лох-несское чудовище.

— Верьте или нет, но это две собаки. Одна, судя по всему, вот-вот утонет. Надо бы выловить их. Вот бедняги! Ума не приложу, как они здесь оказались. Поднажмите, Рональд, и возьмите правее.

Две минуты спустя сэр Питер Скотт, сбросив куртку, засучив рукава и зацепив отпорным крюком за ошейник, выволок на борт обмякшее и почти совсем закоченевшее тело черно-белого фокстерьера. Питер Скотт положил его на корму к ногам Рональда Локли.

— Боюсь, он уже покойник, — сказал Питер. — А второй, гляньте-ка, все еще барахтается. Можете сделать еще круг?

Второго пса, который был куда крупнее и без ошейника, Питер Скотт выволок на борт обеими руками и не без труда. Покуда «Ориелтон» ложился на курс, вновь развернувшись к югу, в устье дельты, Питер Скотт оттащил этого дрожащего и грозно рычащего пса в каюту и положил там на пол.

— Знаете, по-моему, фоксик все-таки жив, — сказал Рональд с кормы, ощупывая пса. — У него какая-то странная рана на голове. Один бог знает отчего. Он почти покойник, но сердце еще бьется. Питер, если вы сядете на руль, я попробую сделать ему искусственное дыхание.

— Совсем ледяной, — сказал Питер, сев на корму и проведя рукой по телу пса. — Надо бы как-нибудь согреть его на двигателе.

— Ну вот, дыхание восстановили. Непонятна мне эта рана на голове. Посмотрите, тут швы. Слыхали о черепно-мозговой хирургии на собаках? А все же, как эти псы оказались тут, а? Неужели какая-то свинья выбросила их за борт?

Прежде чем Питер Скотт успел ответить, пес в каюте залаял, да так злобно, словно защищал свою жизнь. Этот яростный лай перекрыл даже рокот двигателя, свист ветра и плеск волн, словно пес ополчился на весь мир. В его лае была некая артикуляция, каждый раз он начинался глухим рычанием «Р-р-р-р-р-р», которое переходило в высокое, яростное «Аф!», полное отчаяния и злобы. Это повторялось снова и снова: «Р-р-р-р-р-аф! Р-р-р-р-аф! Р-р-р-р-аф-раф!»

— Раф, раф, а? — произнес Питер Скотт. — Он, похоже, здорово на кого-то рассердился, а? Или, может, перепугался. А скорее всего, и то и другое.

— Кажется, у меня появилась надежда, что он очухается, — сказал Локли, продолжая ритмично нажимать на грудь пса. — Сердце уже бьется сильнее. — И добавил, обращаясь к распростертому псу: — Ну давай, миленький, давай, мой хороший…

Три минуты спустя фокстерьер открыл глаза.

— Я понимаю, Питер, это звучит глупо, — сказал Рональд, — но знаете, что сейчас пришлось бы как нельзя кстати? Грелка.