– Мы и подойдем. – Глаза Вальдеса мечтательно сощурились. – «Девочек» уважим, а потом и гульнуть не грех. Ноймаринен желает учинить на «гусином» побережье разгром, и альмиранте учинит. Все готово. Метхенберг, может, и не возьмем, но остальное – наше!

– Так ты от адмирала?

– От Дитриха. Это ты все в дом волочешь, а мне здесь дриксы без надобности. Пусть с ними кузен возится, он комендант, ему положено. Кстати, из Эйнрехта ничего не слышно?

– Нет, только из Олларии. Тебе Лаузен уже рассказал?

– Да, – задумчиво протянул Кэналлиец. – Чужие лошади и чужие города – это смерть… А смерть – это глупо, особенно не в бою.

3

3

Старого Канмахера Руппи видел только раз. После их первой и единственной ссоры с Зеппом, когда будущий герцог орал на отказавшегося принять подарок приятеля. Ну и что, что хороший «шкиперский сундучок» съедал полугодовое лейтенантское жалованье? Зеппу он был нужен, а Руппи мог его купить и купил. Какие счеты между друзьями? Зепп упирался, пока Руппи не выдавил из него, что дед обещал не пускать внука на порог, если тот примется лебезить перед кесарским родичем. Означенный родич ругнулся вполне по-боцмански и, отмахнувшись от Зеппа, помчался к Йозеву-старшему, знать не зная, где тот живет. После пятого заданного на улице вопроса послушный внук сдался и отвел приятеля куда надо. Они поладили, наследник Фельсенбургов и отставной боцман. Сундучок остался у Зеппа, а через две недели пришел приказ взять Хексберг…

Высокий монах со знаком Льва на плече не таясь постучал в тщательно выкрашенную дверь. Дом, в котором старик жил один, не желая переезжать ни к предавшему море сыну, ни к излишне суетливым дочерям, ничуть не изменился. Гость стоял под зеленеющей яблоней с выбеленным стволом и пытался не вспоминать прошлую осень и грызущего яблоко друга. Если старый Канмахер откажется помочь, за дело можно вообще не браться, но он не откажет. Если не ради Олафа, то ради Зеппа и Шнееталя…

Открыли, как и в прошлый раз, сразу – Канмахер не имел привычки тратить время на расспросы и разглядывания гостей.

– Входи, братец! – приказал он. – Нальем…

Руппи помедлил, боцман проволочку расценил по-своему.

– И на храм свой получишь… Но сперва выпьем. Надо. Торстен на подходе.

Что оставалось? Только войти, лихорадочно подбирая слова. Запахло жареным мясом, пискнул и засуетился в клетке чиж, его Руппи тоже помнил, как и картинки. На одной стене – портрет кесаря, на другой пенит неправдоподобно зеленое море старая «Зиглинда», святой Торстен поднимает кружку пива, а святая Моника держит корзинку с зеленью.