Была осень, шел холодный дождь, а я стоял у храма, где моя жена давала уже олларианскую клятву верности человеку, которого я еще не знал, но уже ненавидел. Не знаю, на какие безумства я бы отважился, но меня свалила мозговая горячка. Две недели я находился между жизнью и смертью, а когда поднялся с постели, то узнал, что молодые уехали в Гайярэ. Я едва не последовал за ними, меня удержала гордость, вернее, гордыня. Каролина даже не написала мне, что ж, я вырву ее из своего сердца. Для меня церковная клятва не значила ничего, я чувствовал себя связанным лишь страстью, которую надеялся побороть.

Прошло четыре года. Падение Алисы косвенным образом задело и меня – я потерял место и был вынужден поступить на службу в нохский архив. Это давало время для стихосложения, но лишало меня уже привычного мне блестящего общества и женского внимания. Мой доход также уменьшился, но это я перенес спокойней, чем потерю свободного входа во дворец. Я любил рассуждать о своем презрении к придворному блеску, более того, я верил в то, что говорил, но на самом деле был тщеславен. Мне нравилось видеть, как на глазах моих высокородных учениц вскипают слезы, вызванные стихами, среди которых были и мои. После измены Каролины я написал двадцать семь посланий «К изменнице». Их переписывали и клали на музыку. Я надеялся, что хотя бы некоторые достигнут Ариго.