– Ураторе Кланние, – напомнил о своем хор, – те урсти пентони мэи нирати!

– Мэи нирати, – бездумно повторила Арлетта. Пели в Нохе отлично, а гальтарский графиня знала: в доме Рафиано предпочитали читать Иссерциала в подлиннике.

– О Деторе, вэаон тенни мэ дени вэати!..

Служба завершалась, красивая служба, строгая и печальная. Катарина уходила по-эсператистски. Так предложил кардинал, а не сомневавшийся в набожности кузины Робер согласился. Арлетта спорить и не подумала: любая смерть либо примиряет оставшихся, либо сталкивает лбами. Живая королева смогла удержать горожан от бунта, мертвая пусть служит тому же. Примирение церквей сейчас тоже полезно: Левий Талигу нужен, хоть и меньше, чем Талиг оставшемуся без Агариса Левию.

Арлетта сощурилась, разглядывая человека, разговор с которым ей вскоре предстоял. Долгий и наедине, но эсператист слишком умен, чтобы отвлекать графиню Савиньяк в день прощания, а первый шаг должен сделать он. Значит, пока займемся бумагами – Бертраму нужны доказательства допущенных Колиньярами злоупотреблений. Будь Катарина жива, хватило б ее свидетельства, но молодой Придд о безобразиях в Эпинэ вряд ли знает много. Прочая добыча временщиков либо мертва, либо замаралась об Альдо, подтвердив выдвинутые против себя обвинения, хотя вряд ли заговор имел место тогда. Просто Манрики и Колиньяры вознамерились встать вровень если не с Алва и Ноймариненами, то с Валмонами, Савиньяками, Рафиано…

Хор некстати завел о неугодности Создателю мстительных и злопамятных. Графиня поморщилась и, как по заказу, вспомнила последний визит Колиньяров. «Пойми» она намек, Жоан, возможно, и отложил бы прыжок до помолвки дочери, но Арлетта в тот день была не Рафиано, а Савиньяк. В том числе и из-за гадости с книгой… И вообще она, выходя замуж, поклялась не лезть в политику! Она продержалась сорок два года, но теперь впору клясться в обратном. Бертраму, Рудольфу, Гектору, Росио, Ли не разорваться, а сын Жозины слишком… иноходец, чтобы доверять ему волков, какими бы мелкими и дружелюбными те ни казались.

Нет, инспекцию гарнизонов Робер не отменил правильно, но Карваль, тот Карваль, о котором говорил Марсель, не оставил бы Олларию. Он очень серьезно относился к своему великому будущему, этот коротышка, а великое будущее рождается в столицах в те дни, когда требуется выказать незаменимость. Карваль, узнав о смерти королевы, сорвался с места, нашел сдохшего наконец Штанцлера и отправился в провинцию. Это Арлетте не нравилось, но Робер безоговорочно верил бывшему капитану Анри-Гийома, да и с чего было не верить? Вышвырнутый из армии офицерик сперва решил стать генералом хотя бы в Эпинэ, потом вцепился в столичные возможности, при этом привязавшись к господину. Все просто и понятно. Все, кроме скоропалительного отъезда…