— Будь проклят Медичи! Чаша его преступлений переполнилась, он довел до смерти, а может быть и опоил дьявольским зельем мою голубку, тихую и преданную Господу старшую дочь мою — Контессу, которую я по недомыслию отдал в жены этому извращенному чудовищу, он заживо спалил собственного брата, даже на похоронах своего отца он приказал звонить благовест, словно в день торжества. Неисчислимы его прегрешения перед богом и людьми и нет прощения Медичи!
Все сошлись на том, что мессер Козимо должен быть арестован и заточен в безвыходную тюрьму Каштановой башни, а затем без суда удавлен в подземелье цепью, как преступник, не заслуживающий снисхождения, а сторонники Республики частью подлежали мучительной прилюдной казни, частью должны были быть обращены в смердов и крепостных рабов, безгласных и отупевших от своего рабства, как слизни и жабы.
В глубинах храма немо смеялось текучим сиянием тело Святого Себастьяна, как магический кристалл напросвет. Служки гасили свечи длинными тушильными шестами. И воск падал со странным слезным плеском на мозаичные полы.
Рассвело и ночные гости разошлись, решив начать смуту через трое суток, по сигналу колокола с дома-башни, принадлежавшего клану Альбицци.
Среди маститых и уважаемых заседателей Синьории тут же сыскался иуда, обещавший отворить ворота для наемников и снять городскую стражу с постов.
На следующий день, когда набожный мессер Ринальдо посетил ординарную обедню в храме Сан-Стефано, удивительного барельефа не было в алтаре, вместо него на каменной кладке слабо проступал прямоугольный контур то ли двери, то ли крышки гроба, но как мессер Альбиццы не простукивал снова холодные камни, никаких каверн или скрытых ходов под ними не обнаружил, а церковный сторож-сиделец при свечном ящике заверил его, что о фигуре Себастьяна отродясь слыхом не слыхивал.
Новелла 14. О Машине Счастья
Новелла 14. О Машине Счастья
Давным давно, при короле Якове Арагонском, жил на цветущем и плодоносном острове Мальорке, дремлющем в виноградных ленивых ладонях волн Средиземного моря, молодой придворный по имени Раймон Льюлль.
Будучи наставником наследника короля Мальорки юный царедворец вкушал все доступные земные радости, женился на знатной и достойной женщине, но счастлив не был, потому что его сердце испепеляла страсть к иной красавице, жившей по соседству.
Хозяйку его помыслов звали Амброзия Элеонора ди Кастелло, и за этой донной замечали только один недостаток: она была замужем.
Известие о том, что юный Раймон страдает от любви опечалил Элеонору, она стала всячески избегать преследователя, как раненая лань у потока вод сторонится стрелка из последних сил.