Тут Анар нагнулся и лизнул один из десятка языков, перевесившихся через бортик колодца. От наларского шиповника его собственный язык был таким же синим.

— Хорошо знать тайны своего города, — вежливо позавидовала Ирера.

— Да, хорошо, — согласился Анар, — хоть он больше твой, чем мой.

Он едва взглянул на Иреру, но эалийке этот взгляд показался долгим и каким-то гипнотизирующим. Анар же как ни в чём не бывало перегнулся через край и выплюнул в колодец разжёванный цветок. В ответ послышалось шипение, будто там, внизу, была раскалённая сковородка.

— Подождём, — сказал он.

— Ты рисовал? — указала Ирера на прислонённый в углу портрет.

— А кто ещё смог бы заставить Тинойю столько времени простоять спокойно? — ухмыльнулся Анар. — Но ей портрет не понравился, сказала, что она на нём неживая. И у неё на голове невидимые змеи. — Он досадливо пожал плечами.

Ирера пригляделась. Тинойа на портрете смотрелась в зеркало. По краям его поверхность слабо светилась. На стене вокруг зеркала изгибались длинные тени. В первый раз Анар нарисовал их как фон, просто чтобы заполнить место. Но вся эта композиция настолько понравилась ему, что в своих работах он раз за разом воспроизводил её, заменяя лишь Тинойю. Причём — на абы что. Его моделями становились то Ирсонова кривая бутылка из-под вина, то найденный возле «Крысиной Норы» дешёвенький браслет, а то и вовсе какая-нибудь заковыристая железяка.

Все эти рисунки скупал у него добродушный сухонький илтеец, торговец пряностями. Он приметил Анара, когда тот срисовывал пучок перечного репейника, свисавший с вывески его магазина, и тут же попросил продать ему набросок. Анар отказался — ещё не хватало ему брать деньги за свою «дилетантскую мазню». Илтеец же, после некоторого раздумья, предложил ему обменять одно зеркало на другое: он вытащил из кармана небольшой медальон в виде стилизованного солнца, в центр которого было вставлено треснувшее зеркальце.

Торговец сказал, что многие годы хранил эту безделушку как память о своей жизни в Танцующих Песках, но он будет благодарен Анару за возможность расстаться с ней, постоянно напоминающей ему о гибели родного города. Анар не смог ему отказать.

Подождав с минуту, Анар весь подобрался и… сиганул следом за цветком. Ирере ничего не оставалось, как прыгнуть туда же.

Её обдало холодом, запахом сырости, пронеслись мимо склизкие камни, что-то внизу вспыхнуло тусклым багрянцем, на мгновение эалийке показалось, что ноги её коснулись поверхности воды, но вдруг стены колодца раздвинулись, стало светлее, и Ирера приземлилась… на стол — он опасно пошатнулся на скрипучих ножках. Ирера выпрямилась, огляделась, по всему было похоже, что они очутилась на каком-то чердаке. Что-то просвистело у неё над головой, эалийка резко присела, прижав уши, посмотрела вверх, но это был всего лишь Анар — он поймал свечу, свалившуюся с люстры. Медное кольцо раскачивалось на трёх цепях, затянутое, словно паутиной, пурпурной плёнкой портала.