— Значит, придётся рискнуть, — пожал плечами Анар. — Надо же дать патриарху Селорну новый повод дразнить меня добродеем! — хохотнул он и легко вспрыгнул на выросшую уже ему по пояс чёрную стену, но тут что-то с силой рвануло его назад. Анар упал на землю и увидел над собой горящие бешенством глаза Фай.
— Как ты смеешь? — прошипела она.
— Что? — поморщившись от боли и больше растерявшись, чем разозлившись, спросил Анар.
— Как ты смеешь рисковать собой и всеми нами?
— Рисковать? Я думаю, что успел бы…
— А я думаю, что не успел бы ты. Уж никак не предполагала, что передо мной один из тех, кто забивает магические жезлы вместо колышков для палаток! Ещё бы собственным лбом забивал, идиот, — по-старушечьи проскрипела она. — У каждой вещи, каждого инструмента — своё предназначение: и у колышка, и у жезла, и у тебя тоже!
Анару почудилось, что он вдруг оказался участником какой-то бездарной пьески и вынужден выслушивать монолог отвратно сыгранной злодейки, с восковым носом крючком и подсвеченными плохоньким заклинанием глазами, — настолько неестественными были слова Фай. Зачем она говорила всё это? Понаблюдать за его реакцией или спровоцировать его на что-то определённое? Он не мог понять.
— Такрен, если ты не заметила, я не магический жезл. — Анар заставил себя проглотить оскорбление, поёрзал на камне, будто по своей воле улёгся сюда, и даже закинул руки за голову. — И, ты не поверишь, даже не колышек для палатки!
— Это верно — и тот и другой в сотню раз разумнее тебя, — выплюнула Фай, и Анар, не успев отразить её заклятие, провалился в забытье.
Видения и воспоминания
Видения и воспоминания
Зеркало — вот истинно образ божий: что бы вы ни поднесли к нему, неминуемо увидите, что это уже заключено в нём.
Анар лежал поверх одеяла, потирая ушибленные давеча шею и спину, и пытался унять гнев. Он запретил себе вставать до тех пор, пока не переборет желание прибить эту самонадеянную, наглую тварь… пока не сможет хотя бы думать о Фай в более приличных выражениях. Видать не случайно прошлым утром он принял её за свою мать: Такрен повела себя в лучших традициях Её Святейшества Амиалис — ей было наплевать на жизни всех, кто не являлся частью её замыслов.
Анар отдёрнул занавеску, и первым, что он увидел, были насмешливые глаза Фай.
— Я должна истолковать твой смиренный вид так, будто ты всё осознал и сожалеешь о вчерашнем? — спросила она.
Анар метнулся к столу, словно собираясь задушить сидящую за ним Фай, и тут произошло небывалое: он почувствовал не просто прикосновение к своему разуму — что-то проникло в него, нащупало струнки, связывающие сознание и волю Анара с силой его драконьей половины, и заставило применить свой дар «власти над ветрами» против себя самого. Анара отбросило назад. Он не спешил подниматься, ошарашенно глядя на Фай. Мир перевернулся. Нет, Анар не лежал у стены вверх ногами, перевернулся