Равнинные деревеньки остались позади, местность была необитаемой. Глядя на разрушенные надгробия, тянущиеся вдоль берега, кипарисовые и тисовые рощи, а также слыша тихие разговоры, доносившиеся до него по ночам, Кугель благодарил судьбу за то, что путешествует на лодке, а не пешком, и, благополучно миновав Чейм-Пурпур, вздохнул с огромным облегчением.

У городка Трун река впадала в Тсомбольское болото, и Кугель продал свой ялик за десять терциев. Чтобы поправить дела, он нанялся в подручные к городскому мяснику и вынужден был выполнять самые неприятные работы, присущие этому ремеслу. Плата, впрочем, была достойной, и Кугель, скрепя сердце, исполнял свои малопочтенные обязанности. Он так усердно работал, что его пригласили на подготовку пира, который устраивали в честь важного религиозного праздника.

По недосмотру или же под давлением обстоятельств Кугель пустил на свое фирменное рагу двух священных быков. В самый разгар торжественного обеда ошибка вскрылась, и Кугелю в спешке пришлось покинуть город, поскольку над его головой опять сгустились тучи. Он провел ночь, спрятавшись на бойне, чтобы избежать впавшей в неистовство толпы, а на следующее утро пустился в путь по Тсомбольскому болоту со всей скоростью, на которую был способен.

Дорога петляла, огибая топкие места и стоячие пруды и повторяя изгибы древнего тракта, что удлиняло путь вдвое. Северный ветер разогнал все облака, пейзаж, представший глазам Кугеля, отличался замечательной ясностью. Тот, однако, созерцал открывающиеся ему виды без особого удовольствия, в особенности когда заметил впереди парящего в воздухе пельграна. День шел своим чередом, ветер утих, и на болоте воцарилась неестественная тишина. Из-за кочек, обращаясь к Кугелю, нежными и печальными девичьими голосами кричали кикиморы:

— Кугель, а Кугель! Отчего ты так спешишь? Приходи в мое жилище, расчеши мои чудесные волосы!

— Кугель, милый Кугель! День близится к закату, год подходит к концу. Приходи ко мне за кочку, и мы утешим друг друга без всяких помех!

Но Кугель лишь зашагал быстрее, с одним желанием — найти приют на ночь. Когда солнце затрепетало на краю Тсомбольского болота, Кугель наткнулся на небольшой трактир, стоящий в сени пяти вековых дубов. Путник с удовольствием остановился на ночлег, и трактирщик подал ему отменный ужин из тушеной зелени, жаренных на вертеле перепелов, кекса с тмином и густого лопухового пива.

Пока Кугель насыщался, трактирщик стоял рядом с ним, подбоченившись.

— По вашему поведению я вижу, что вы джентльмен высокого полета, хотя и бредете по Тсомбольскому болоту пешком, точно какой-то простолюдин. Я поражен таким несоответствием.