Не учел он одного — зависти и корысти избалованных почестями жрецов Гхатанотхоа. Прослышав о намерении Т'йога и испугавшись утраты своего престижа и привилегий, они подняли неистовую шумиху против так называемого святотатства, крича повсюду, что ни один человек не сумеет возобладать над Гхатанотхоа, что любая попытка восстать против него лишь навлечет на человечество яростное его нападение и что никакое заклятие и никакое жреческое искусство не спасут от его гнева. Этими воплями они надеялись повернуть мнение народа против жреца-еретика, но так сильно было стремление людей освободиться от ужасного тирана и так доверяли они магическому искусству и рвению Т'йога, что все протесты жрецов ни к чему не привели. Даже царь Тхабон — обычно всего лишь марионетка в руках жрецов — отказался запретить Т'йогу смелое его паломничество.

И тогда жрецы втайне совершили то, чего не сумели сделать открыто. Однажды ночью Имаш-Мо, верховный жрец, тайком проник в комнату Т'йога при храме и выкрал из его спальных одежд цилиндр с заветным свитком, подменив его другим, очень схожим с ним, но не имеющим магической силы. Когда фальшивый талисман скользнул обратно в покровы спящего еретика, не было конца ликованию Имаш-Мо, ибо он был уверен, что подмена не будет замечена. Считая себя огражденным истинным заклятием, Т'йог взойдет на запретную гору и вступит в Обитель Зла — и тогда все прочее довершит сам Гхатанотхоа, огражденный от всех чар.

Жрецам Темного Бога больше не было нужды выступать против неповиновения высшей силе. Пусть Т'йог идет навстречу собственной погибели. А они всегда будут хранить втайне украденный свиток, имеющий истинную силу заклятия, и передавать по наследству от одного верховного жреца другому в надежде использовать его в отдаленном будущем, когда, возможно, понадобится нарушить священный закон — волю дьявола-бога. Остаток ночи Имаш-Мо провел в безмятежном сне.

На рассвете Дня Небесных Огней (не истолкованного фон Юнцтом) Т'йог, с благословения царя Тхабона, возложившего руку на его голову, отправился в сопровождении молящегося и поющего гимны народа на ужасную гору, держа в правой руке посох из дерева тлатх. Под своей мантией он нес цилиндр со свитком, содержащим, по его мнению, истинное заклинание против мощи Темного Бога, — он так и не обнаружил подлога. Не уловил он и насмешки в словах, которые Имаш-Мо и другие жрецы поминутно вплетали в молитвы, якобы прося у неба даровать посланнику народа успех и благополучие.

В безмолвии стоял внизу народ, глядя, как уменьшается вдали фигура Т'йога, с трудом восходящего по запретному базальтовому взгорью, до сей поры чуждому человеческой поступи; и многие люди еще долго стояли здесь, глядя вверх и после того, как он исчез за опасным выступом горы, закрывавшим прибежище Темного Бога. В эту ночь некоторым чувствительным мечтателям чудилась слабая дрожь, сотрясавшая вершину ненавистной горы, но другие люди смеялись над ними. Наутро огромные толпы молились и смотрели на гору — не вернется ли Т'йог? То же повторилось и на второй день, и на следующий. И еще многие недели люди ждали и надеялись, а потом стали плакать. С той поры никто уже никогда не видел Т'йога, который должен был избавить человечество от страхов.