— Вагон, в котором кушают, находится за той дверью, — сказала она. — Я заглядывала туда раньше.

Она за руку повела его к указанной двери.

— Тут поосторожнее надо, — неуверенно промолвил он.

— Вот глупый, — сказала она. — Идем-идем, мистер Ричард, не бойся.

Когда кто-нибудь, пусть даже маленькая девочка, советовал ему не бояться, он тут же невольно начинал задумываться: сначала о том, чего именно ему не нужно бояться, а потом — достаточно ли хорошо человек, дающий совет, осведомлен о потенциальной опасности или безопасности той ситуации или явления, которых, по его мнению, бояться не стоит?

Лампы в коридоре вагона уже потускнели настолько, что все стало казаться озаренным лунным светом. Стекло в двери, к которой они подошли, выглядело черным, и у Ричарда возникло нехорошее подозрение, что вагоны могли снова поменяться местами и что за дверью их, вероятно, ждет холодный ночной воздух и жестокое падение на рельсы.

Он отпустил руку Ванессы и посмотрел (стараясь казаться увереннее, чем чувствовал себя на самом деле) на дверь. Он был старше девочки более чем в два раза и должен был сам ее направлять. Правда, он не знал своего точного возраста, как и того, до какой степени по-взрослому ему нужно себя вести.

Он заколебался, и девочка легонько подтолкнула его.

У двери шум поезда слышался громче, а пол раскачивался сильнее.

Ричард сказал себе, что должен открыть эту дверь. Потом увидел, что действительно ее открывает.

И едва дверь открылась…

VII

Что-то толкнуло ее с неимоверной силой. А потом перебросилось на Дэнни Майлза.

Анетт пришла в себя, лежа на столе. Ее бретельки были прибиты вилками к пластиковой поверхности. Сесть, не испортив окончательно свое платье от «Коко Шанель», она не могла. Это явно было делом рук какого-то адского демона. Или ревнивой жены.

Стол задрожал. Неужели «Шотландская стрела» разваливается на части?

Что-то колючее, похожее на переваренную жилистую спаржу с зубами, лежало у нее на лице. Она сжала зубы, почувствовала выделившийся горький сок и выплюнула инородный предмет. Это была роза на длинной ножке, украшавшая стол.

Она осторожно выдернула вилки, стараясь не разорвать ткань еще больше, и села. На скатерти расплывалась лужа влажной липкой крови. Потом она заметила нож, торчавший из ее правого бедра. Чулки были порваны. Она взялась за ручку, удивляясь, что не чувствует ничего, кроме легкого онемения. Как только она вырвала нож, острейшая боль пронзила ногу. Не обращая на нее внимания, она наскоро перевязала рану — еще один полезный навык, оставшийся после войны, — при помощи салфеток и коктейльных палочек.