Загробулько, кивнув со знанием дела, двинулся дальше. Неглубокие познания в божественной иерархии никогда не удручали майора. В обыденной жизни познания эти были ему ни к чему. Теперь же он всем сердцем жалел, что мало интересовался религиозными текстами, и не знал, кто есть кто в пёстром пантеоне божественных персоналий. А теперь он понимал, что попал в переделку, густо замешанную на религии, а то и вообще на мистике! Конечно, когда-то он что-то слышал об Архангеле Михаиле. Но что и когда – не вспоминалось совершенно. Майор напрягал память, но выуживались из подсознания только какие-то «Иже си на небеси…» да «Отец пресвятой, вседержитель…». Но всё это было не то. Однако спросить кота о роли архангела в божественной канцелярии напрямую Вифлеем не решался. Да и роль загадочного зверя во всём этом тоже была ему, как следователю, крайне интересна. Но он отчего-то молчал. Ему было и любопытно, и одновременно стыдно за своё невежество. Но вдруг кот начал говорить сам.

– Михаил – архангел-архистратиг, предводитель небесного воинства, наместник всех ангелов. Людям известен как высший воин, низвергший дракона – Диавола! Церковь почитает архангела Михаила как защитника веры и борца против ересей и всякого зла, – проговорил кот так, словно читал важный научный документ. – Только… – тут Сириус хихикнул и остановился, повернувшись к Загробулько, – только всё это гипертрофированные, преувеличенные людьми сказки.

– Вот как? – удивился майор. – А?.. – он вопросительно вылупился на кота.

– Ты хочешь знать, кто я?

Майор кивнул.

– Я и крыс Жерар, которого сейчас здесь нет, его ближайшие помощники. Часто мы осуществляем волю его на земле, в материальном мире. Мы рыцари, или, если хочешь, пажи, всегда следующие за своим господином.

– А почему ты говоришь, что известные о твоём господине факты – сказки?

– Несомненно, Михаил наместник всех ангелов, но и не только он. Несомненно, он – воин и защитник. И к ересям имеет отношение не последнее, правда, он с ними не борется, а глубоко изучает и анализирует, как гипотезы, могущие пролить свет на изначальное сотворение. А низвержение дьявола вообще есть не что иное, как человеческая невежественная интерпретация давнишнего спора между Михаилом и Сатаной о том, имеем ли мы право отпускать сознания, или, если угодно, души, так называемых грешников без ограничения во вселенные их разума. Или, снова и снова выжимая ограничивающий субстрат, или, как мы говорим, кирпич сознания, должны помещать их на Землю, в материальный объективный мир, пока те не изменятся кардинально и, пройдя круги очищения, не достигнут гармонии, будучи ограниченными.