— Давайте я уже ему как следует, врежу?! А? А то я начинаю чувствовать себя чужой на этом празднике жизни, — не дожидаясь прекращения веселья, проговорила боксёрша своим спутницам.

— Да погоди ты кума! Не ломай кайф! Дай повеселиться, как следует, — отвечала ей на это всё, еще смеясь Аграт.

Подала голос, старуха, поднявшись с пола и зачем-то отряхнув свои хохаряшки.

— Сказочный долбаёб! Продай мне его? В моём гареме как раз вакансия освободилась.

— Да я бы с радостью и за даром отдала, только он мне дорог как память. Пятьсот заражённых в этом месяце из них триста пятьдесят с летальным исходом, — идёт? По рукам? — отвечала рыжая.

— Четыреста на двести семьдесят и по рукам! — торганулась старуха.

— Да пошли вы гадины! — крикнул Олег, пребывая явно в трансе, и попытался, развернувшись выбить дверь, что совсем не получилось.

Вот тогда и началось. Старуха, и она же судя по всему «Чёрная оспа», в один момент приблизилась к, будто загипнотизированному Олегу и одарила оторопевшего беднягу поцелуем взасос. Моментально Олегу стало дурно, едва хватило сил оторваться от Чёрной оспы, как за дело принялась Гаргалыга. Подобно Мухаммеду Али это чудовище занялось порханием, словно бабочка вокруг вконец потерявшегося Олега. При этом Гаргалыга наносила сперва одиночные точечные джебы, постепенно переключаясь на серии добавляя, как боковые, так и апперкоты. И раунда не простоял Олег на ногах. Тяжёлый нокаут случился уже на второй минуте. В голове, будто лампочка взорвалась электрическая и сразу же потемнело. Гаргалыга же явно нарушая любой спортивный этикет со словами «Я девочка, мне можно!» принялась добивать лежачего. Сознание покидало Олега. Как в моменты предполагаемой смерти, испытываемые эти самые моменты люди, видят всю свою жизнь в доли секунды перед глазами, так и Олегу пришло видение. Однако не собственная жизнь промелькнула перед ним, то было видение того как Эля прогуливалась с подругой Валей, как облили её зелёнкой, о чём беседовали они всю прогулку и особенно отложился в воспалённом мозгу отрезок беседы касаемый себя собственного. Ничтожными оценил Олег свои букетик цветов с конфетами и кулончик, услышав монолог о том, какими должны быть настоящие подарки. Неприятно кольнуло в груди, ведь выбирал с душою и от чистого сердца, бережно выбирал, представляя радость и улыбку во время вручения. Послышался удар грома. Сознание сжалилось и отключилось. Сколько пробыл он в отключке, сказать, конечно, по пришествии в себя Олег даже если бы и захотел, не смог. Радовало другое. Солнышко светило в огромные оранжерейные стёкла зимнего сада. Щебетали и тут, и там, да и порхали с ветки на ветку всяческие дивные птички и попугаи. Только Олег захотел приподняться, как почувствовал немного болезненный укол в правую ляжку. Неужели эти трое продолжают издеваться, подумалось в миг, и инстинктивно Олег повернул болевшую и опухшую от побоев голову. К счастью и к удивлению рядом на кресле сидел Олегов наниматель Валерьянкин Николай Фёдорович. Правда сидел немного странно, как неживой, не шевелясь и не моргая, смотря в одну точку перед собой.