— Хотя бы так, — кивнул Певцов. — И вот еще что. Валерка, ты ее не обижай, ясно? Не знаю, что у вас там происходит, но такой я ее больше видеть не хочу. Хоть ты мне и как сын, но…

— Она сама себе чего — то напридумывала! — заявил я. — К ней все вопросы.

Мне показалось, или откуда — то ветерок принес слово «скотина»? Откуда — то из — за не до конца прикрытых дверей, ведущих внутрь дома?

Само собой, меня никуда не отпустили. Сначала хотели определить в гостевую спальню на втором этаже, но я выбил себе право ночевать в гостевом домике, находящемся в глубине сада. Если уж тут завяз, так хоть под дубом покопаюсь.

Вот только все мои планы смешала усталость. Хотел дождаться, пока хозяева угомонятся, вроде бы не секундочку прикрыл глаза, и моментально уснул.

Но лучше бы я этого не делал!

Глава 7

Глава 7

Как правило, человек погружается в сон постепенно, он начинает острее реагировать на звуки, потихоньку утрачивая связь с реальностью, мир настоящий и мир видений сливаются для него в одно целое. Впрочем, случается и так, что человек падает в сон как в омут, окунаясь в черноту нереальности. Со мной такое в последний раз происходило, когда Розалия Наумовна после своего отпуска решила нас проучить за безделье, которому мы блаженно предавались все две недели, что она отсутствовала, и устроила учет. Учет в архиве! Думаю, что кто — то там, в аду, наверняка внес данное изобретение в список инновационных пыток. Не может быть, чтобы подобную придумку не оценили.

Кстати, мы потом долго пытались выяснить, кто нас Розалии сдал, явно же без крысы не обошлось. Так и не докопались до истины, хотя было понятно, что она находится где — то рядом. В смысле — рядом с нами.

Так вот — есть ряд чуть более или чуть менее приятных способов перехода от бодрствования ко сну. Но мне сегодня достался такой, что ни в сказке сказать, ни пером описать. С эффектом полного погружения, если таковым можно назвать полуабсурдный кошмар, который накрыл меня сразу же после того, как я закрыл глаза.

Ну а как мне еще расценивать то, что я увидел, а именно рот, полный полусгнивших зубов, и летящую в разные стороны слюну. Почему слюну? Потому что обладатель рта смеялся, и до того жутко, что у меня даже во сне мороз по коже прошел.

Смех закончился, и передо мной заметались шесть горящих фигур, полыхающие как факелы и невероятно страшно при этом кричащие. Их предсмертные вопли сливались воедино с откровенно безумным хохотом, а я силился проснуться — и не мог.

А после — снова смех, правда, теперь он сопровождал другую картину, немногим уступающую предыдущей. Казнь. Если точнее — гильотинирование. Один за другим мужчины и женщины вставали на колени, их шеи фиксировала раздвижная доска, и косое лезвие сверкающим на солнце росчерком подытоживало их жизни. Фонтаны крови, радостный вой горожан, пришедших поглядеть на казнь, головы, летящие то в корзины, стоящие у помоста, а то и в толпу, на радость последней.